Введение в африканское языкознание
Шрифт:
Основанный в городе Тервюрене Музей Бельгийского Конго ещё в начале XX в. взялся за публикацию научных материалов экспедиций, в т. ч. по некоторым языкам банту. С некоторыми перерывами эта работа продолжилась и позже. Расцвет лингвистической науки пришёл в Тервюрен с назначением на должность директора Ф. Ольбрехтса, а его заместителем А. Меуссена. В 1961 г. под руководством последнего стартовал масштабный проект «Лолеми» по детальной разработке сравнительной грамматики языков банту. В рамках «Анналов» музея было выпущено в свет более сотни томов, включавших словари и грамматики языков Центральной Африки (в т. ч. конго, луба, кирунди, нгбанди), тексты африканского эпоса и поэзии. В 1962 г. была основана периодическая серия (позже журнал) «Africana Linguistica», остающаяся одним из крупнейших периодических изданий по африканскому языкознанию.
Во
Итальянская африканистика, стартовавшая на фундаменте миссионерских программ, добилась впечатляющих результатов в середине XX в. в ходе исследований языков Центральной и Восточной Африки. Руководители веронской католической миссии С. Сантандреа и Ж. Краццолара стали инициаторами издания многочисленных грамматик и сравнительных описаний языков убангийской, нилотской, шари-нильской семей языков, о которых до этого в науке существовали лишь обрывочные сведения. По некоторым из этих языков после С. Сантандреа до сих пор не выходило больше ни одной работы. Большинство трудов итальянских африканистов были изданы Восточным институтом в Неаполе.
Своя школа языковедения существовала и в Австрии, где ещё в конце XIX в. работал известный лингвист и египтолог Лео Рей-ниш, опубликовавший несколько важных описаний языков Восточной Африки – афарский, сомали, нобиин и др. В первые десятилетия XX в. в Вене работало католическое Общество божественного слова, деятельность которого, однако, вместо строго научных целей ставило своей задачей обоснование библейских легенд с помощью сопоставления языков. Представители этой школы В. Шмидт и В. Вангер сравнивали языки банту с шумерским и на этом основании выводили всех африканцев из Месопотамии. Порядок слов в генитивных конструкциях сопоставлялся со структурой отцовского и материнского права, а любые несоответствия языковых фактов с библейскими построениями объяснялись древним смешением языков в духе Вавилонской башни. Подобные воззрения, характерные для лингвистики XVIII в., в отдельных научных центрах дожили до второй половины XX в.
В России до 1917 г. африканским языкам уделялось довольно мало внимания в научных исследованиях. Помимо уже упоминавшихся екатерининского «словаря всех языков» и материалов путешествия В. В. Юнкера, вышедших в свет в Берлине, сложно назвать научный труд, посвящённый хотя бы отчасти языкам Тропической Африки. Исключение составляет книга А. П. Погодина «Язык как творчество» [1913], где содержится некоторый материал из европейских источников о языках Африки и проведён критический разбор работ К. Майнхофа. Погодин отмечал методические ошибки, свойственные многим западным исследованиям того времени: большим недостатком их является стремление уложить материал в рамки наших грамматических категорий, которые, в сущности, совершенно не покрывают его. Что же касается исследований в области египтологии и изучения эфиосемитских языков, то здесь российские достижения более существенны: изучением древнеегипетского, коптского языков и особенно языка геэз занимались многие выдающиеся учёные империи, включая П. К. Коковцова, И. Ю. Крачковского, Б. А. Тураева. По инициативе последнего в 1918 г. в России возникла первая кафедра египтологии, изучавшая древнеегипетский и коптский языки.
К 1920-м гг. относится становление одной из наиболее выдающихся фигур советской африканистики: в Ленинграде начинает работать Д. А. Ольдерогге, которому суждено было поднять африканское языкознание в СССР на принципиально новый уровень. В течение полугода он стажировался в Гамбурге, где под руководством Д. Вестермана изучал языки нобиин и эве, работал в Тервюрене и Франкфурте над вопросами африканской этнографии. В январе 1934 г. в Москве состоялась первая в России научная конференция по африканским языкам, в
Д. А. Ольдерогге был африканистом широчайшего профиля, участвуя в становлении не только изучения языков Африки, но и африканской этнографии, антропологии, социологии в СССР. Его особые интересы включали системы родства у народов Тропической Африки, системы счёта и числительных, пространственные и временные отношения в языках Африки. К его основным трудам относятся словари суахили и хауса, учебник хауса. Под руководством Д. А. Ольдерогге и И. И. Потехина вышел коллективный обзорный труд «Народы Африки» [1954]. Он глубоко занимался вопросами сравнительно-исторического изучения африканских языков и одним из первых обратил внимание на несостоятельность ряда положений «хамитской» теории К. Майнхофа для классификации африканских языков.
К 1950-м гг. мировая африканистика уже значительно продвинулась вперёд по сравнению с классификационными теориями немецкой школы начала XX в. Труды Д. Вестермана дали возможность структурировать качественно новую классификацию языков континента, основанную на сравнительно-исторической методологии. Кроме того, резко возросло количество языковых описаний, введённых в научный оборот в первой половине столетия.
Достижение Джозефа Гринберга, считающегося отцом современной классификации африканских языков, состоит в том, что он суммировал достижения своих предшественников – Блика, Майнхофа, Вестермана и других, придав их мыслям, вызревавшим целое столетие, форму стройной теории, а также закрыв в ней наиболее существенные белые пятна. В окончательном виде его работа по классификации языков Африки вышла в свет в 1963 г. [Greenberg 1963], распределив абсолютное большинство языков Африки по четырём крупным макросемьям, которые мы сегодня называем афразийской (или афроазиатской, далее АА), нило-сахарской (НС), нигеро-конголезской (НК) и койсанской (К), см. карту 1 на вклейке.
Своими основными достижениями в области языковой классификации сам Дж. Гринберг считал, во-первых, обоснование родства кордофанских и адамауа-убангийских языков с другими языками Западной и Южной Африки; во-вторых, определение места языков банту как одного из таксонов нижнего уровня в структуре бенуэ-конголезской семьи; и, наконец, определение чёткого генетического положения языка фула, о происхождении которого в первой половине XX столетия, наверно, существовало больше всего самых экзотических гипотез.
Вместе с тем уже с момента выхода в свет работы Гринберга методика его анализа подвергалась серьёзной критике. Его метод «массового» или «многостороннего сравнения» не имел надёжной доказательной базы и был весьма поверхностным – что, надо признать, осознавал и сам Гринберг. Вслед за некоторой заинтересованностью к методике массового сравнения со стороны учёных последовал быстрый возврат к критической позиции. Это было вызвано в том числе последующими работами самого Гринберга. Опираясь на «массовое сравнение» языков других континентов, где работы его предшественников не создавали столь прочного фундамента, как в Африке, он вывел ещё как минимум две гипотезы дальнего родства, не нашедшие на этот раз поддержки в научном «мэйнстриме»: америндскую (о генетической связи между собой многочисленных семей автохтонных языков Северной и Южной Америки) и индо-тихоокеанскую (о родстве папуасских, андаманских и австралийских языков). «Евразийская» гипотеза Гринберга, расширяющая границы предложенной В. М. Иллич-Свитычем ностратической макросемьи, также не получила серьёзной поддержки в мировом языкознании и вызвала скорее агрессию лингвистического «мэйнстрима» вплоть до вытеснения последователей Гринберга из университетов США в последние десятилетия.