Введение в историческую уралистику
Шрифт:
Возможно, что под именем фиксируемой русскими источниками XVI—XVII веков в бассейне Нижней Оби югры также скрываются хантыйские группы — тем более, что в сложении здесь в XVII—XIX веках северной группы манси есть все основания предполагать участие значительного хантыйского компонента (см. выше в разделе о манси). С другой стороны, однако, население Нижней Оби уже с XVI века русские документы называют также и остяками, а в XVIII — начале XIX века это наименование становится для него единственным, что может указывать на ассимиляцию югры хантами на этих землях, предшествовавшую ассимиляции последних северными манси. Учитывая древность этникона югра на крайнем северо-востоке Восточной Европы и более чем вероятную его связь с самоназванием какой-то этнической группы (см. в разделе о манси), против прямого соотнесения хантов с югрой свидетельствует, в принципе, отсутствие каких-либо следов этого слова в хантыйской этнонимии. В целом следует, по-видимому, с очень большой осторожностью относиться к попыткам соотнесения нижнеобской югры XVI—XVII веков с хантами, и нет никаких оснований непосредственно связывать с предками хантов Югру
Таким образом, по данным русских документов, уже для XVI века можно говорить о существовании двух из трёх известных позднее этнотерриториальных групп хантов — северных (Нижняя Обь, Сыня, Куноват, Казым и т. д.) и южных (Иртыш, Конда, Демьянка), соответствующих двум из трёх диалектным массивам (наречиям) хантыйского языка — северному и южному. Обособление этих групп связано с различиями в климате и природном окружении (северная тайга и лесотундра на севере и южная тайга и лесостепь на юге), различными внешними влияниями на культуру и язык северных (аборигены севера Западной Сибири, югра, затем — ненцы, позднее — коми) и южных (древнее население степей — иранцы, гунны и др., начиная с середины I тыс. н. э. — тюрки, в особенности с XIV века, со времени образования Сибирского (Тюменского) ханства — сибирские татары) хантов. Археологически культурные различия населения нижнеобского и иртышско-демьянского регионов прослеживаются уже со второй половины I тыс. н. э.
Говоря о достаточно древнем разделении хантов на северных и южных, нельзя не упомянуть о гипотезе (В. Штейниц, В. Н. Чернецов, В. И. Мошинская и др.) об участии в генезисе обских угров (хантов и манси) двух компонентов: южных, собственно угорских групп (то есть, восходящих к прямым общим языковым предкам хантов, манси и венгров), ведущих своё происхождение из южнотаёжных и даже лесостепных областей Западной Сибири, принесших на север некоторые материальные и духовные элементы коневодческой южной культуры и, вероятно, общеугорский этноним *ma'n'c / *m"a'n'c (см. введение об угорских народах и раздел о венграх), — и северного, таёжного населения, для которого был характерен архаичный охотничье-рыболовческий уклад и сопутствующие ему черты духовной культуры; языковая принадлежность этого населения остаётся неясной, можно лишь предполагать, что язык(и) аборигенов средней и северной западносибирской тайги также принадлежал(и) к уральской семье и мог(ли) быть близок(-ки) угорским.
Важно, что в то время как древний угорский этноним *ma'n'c / *m"a'n'c сохранился в качестве самоназвания у венгров (magyar) и у всех групп манси ((Т.) m"a'n'ci, (Пел.) ma'n's, (С) ma'n'si), у хантов его дериваты ((Вах) ma'nt', (Ирт.) mo'nt', (С) m's, откуда заимствовано манс. (С) m's, mu's — название фратрии Мось) служат либо в качестве названий одной из фратрий (брачных половин) у северных хантов (m's), либо — в композитах типа (Юган) ma'nt'-ko, (Кон.) mo'nt'-uj «мужчина Мось» или (Тром.) ma'n‘-'ne, (Каз.) m's-n «женщина Мось» у всех групп хантов — для обозначения эпических и мифологических персонажей, противопоставляемых персонажам, носящим имя другой севернохантыйской фратрии, Пор ((С) por, откуда заимствовано манс. (С) por — название фратрии): (Вах, Вас.) par-ni, (Каз.) por-n «женщина Пор». Наличие противопоставления этниконов Пор и Мось практически у всех групп хантов — особенно в сравнении с полным отсутствием каких-либо следов названия Пор у западных, восточных и южных манси и с явно севернохантыйским происхождением названий северномансийских фратрий Пор и Мось, — указывает, по-видимому, на то, что дуально-фратриальная организация северных хантов действительно отражает двухкомпонентный генезис хантыйского этноса в целом. Вряд ли, однако, можно распространять этот вывод на манси: сложение последних, также, как и формирование ядра протовенгров, происходило, видимо, при превалировании собственно-угров, носителей самоназвания *ma'n'c / *m"a'n'c, прародину которых следует связывать с южнотаёжно-лесостепной полосой юга и юго-запада Западной Сибири.
Генезис аборигенно-таёжного компонента, давшего, как можно предполагать, имя хантыйской фратрии Пор, остаётся, как было отмечено выше, неясным. Высказывавшееся ранее разными авторами предположение о связи этого названия с удмуртским названием марийцев por нельзя признать удачным: удмуртское слово por «иноплеменник, враг (в фольклоре), мариец» фонетически восходит к праформе типа *pr, которую скорее следует сопоставлять с мар. p"or-je «мужчина» (где je — «человек»), нежели с хант. (Вах, Вас.) par, (Каз.) por. Больший интерес представляет собой сопоставление с хантыйским этниконом названия удмуртского территориально-родового объединения (воршуда) Пурга (< *por-ga), ареал расселения которого (по данным М. Г. Атаманова) охватывает центральные и восточные районы Удмуртии и смыкается с ареалом воршуда Эгра (< *jgra), название которого также может быть связано с названиям древних аборигенных групп крайнего северо-востока Восточной Европы и северо-запада Западной Сибири, вошедших в состав обских угров (летописная Югра — см. выше, в разделе о манси).
Со значительным участием в генезисе хантов групп аборигенов средней и северной западносибирской
Таким образом, разделение хантов на северных и южных восходит, вероятно, к достаточно глубокой древности, возможно — ко времени формирования хантыйского этноса в целом. Менее ясен вопрос о сложении третьей большой хантыйской группы — восточных хантов, заселявших Сургутское Приобье (реки Салым, Пим, Аган, Юган, Тромъюган, Вах, Васюган). Уже в первой половине XVII века на этих территориях русскими было учтено более двух тысяч остяков — ясачных плательщиков. Есть, однако, серьёзные основания предполагать, что на большей части данного региона (кроме, может быть, Ляпина и Салыма) ханты являются поздними пришельцами, вытеснившими местное исконное население, прежде всего — предков селькупов. Об этом свидетельствуют, во-первых, хантыйские предания о приходе предков восточных хантов с запада, с Нижней Конды, Иртыша, Назыма, «Средней» Оби (ниже впадения Иртыша) и с северо-запада — с Казыма и Нижней Оби. Во-вторых, согласно русским документальным материалам, ханты Кодского княжества, кодские остяки («Средняя» Обь ниже устья Иртыша и выше устья Казыма) в качестве активных союзников участвовали в покорении русскими Западной Сибири в конце XVI — начале XVII века, при этом острие военной активности кодских остяков было направлено прежде всего на восток — вверх по Оби, на Сургут, Нарым, Вах, Томь — именно с их участием было разделено в 1619 году после смерти князя Бардака татарско-селькупское Сургутское княжество и в конце XVI — начале XVII века разгромлена селькупская Пегая Орда (см. раздел о селькупах), что, вероятно, и привело к установлению хантыйского контроля над Сургутским Приобьем (волости по р. Вах были пожалованы кодским хантыйским князьям грамотой царя Фёдора Ивановича ещё в 1594 году — видимо, ещё до фактического разгрома Пегой Орды).
Участие хантов на стороне русских в их борьбе за контроль над Западной Сибирью было, очевидно, обусловлено тем, что в течение XIV—XVI веков южные ханты постоянно испытывали давление со стороны сибирских татар, приводившее в ряде случаев к ассимиляции их последними (явно присутствует обско-угорский компонент в составе тюменско-туринских и заболотных татар). После победы русских над татарами позиции южных хантов на время укрепились (хотя русские документы отмечают факты насильственной исламизации хантов татарами и в XVIII веке), но уже с конца XVII века усиливается давление с запада — вследствие переселения теснимых русскими и коми манси на Конду и в бассейн Северной Сосьвы, а затем — и вследствие притока русского (а на севере — и коми) населения на южные и западные хантыйские земли. В целом в динамике расселения хантов на протяжении XVII—XIX веков имели место те же тенденции, что и у манси: сдвиг населения на восток, сокращение ареалов на юге и на западе. При этом хантыйский ареал сокращался и на севере, на левобережье Нижней Оби, где ханты были ассимилированы манси (см. выше, в разделе о манси), и где основными оплотами хантов стали прежде всего бассейны рек Куноват и Казым и районы, непосредственно примыкающие к Нижней Оби с запада — низовья рек Войкар, Сыня, район Берёзова. Самые северные группы хантов проникли в нижнеобскую тундру, вступили в тесный контакт с ненцами, заимствовали от них оленеводство, но чаще выступали не в роли самостоятельных хозяев стад, а пастухов у ненецких богачей. Остальные группы хантов сохраняли старый охотничье-рыболовческий уклад, в котором знакомство с оленеводством не играло значительной роли.
Освоение Сургутского Приобья и вытеснение оттуда селькупов позволило хантам, несмотря на давление с юга и с запада, сохраниться в качестве одного из самых многочисленных народов сибирского Севера. По переписи 1897 г. их численность превышала 16 тыс. человек.
Формальная христианизация хантов в XVIII веке не имела сколько-нибудь значительного влияния на культуру народа. Уже с этого времени, по-видимому, у хантов вырабатывается модель отношения к приходящим от русских новшествам, основой которой является последовательное их неприятие и более или менее активный протест: известны случаи, когда некрещёные ханты прекращали заключать браки со своими соплеменниками, принявшими крещение. Не случайным было участие северных хантов в мятеже ненцев Ваули Пиеттомина в 1839—1841 гг. (см. раздел о ненцах). После установления на землях хантов советской власти и создания в 1930 году Остяко-Вогульского (с 1940 года — Ханты-Мансийский) национального округа (при этом крайне северная группа хантов — обдорские оказались на территории соседнего — Ямало-Ненецкого округа) ханты оказали активное сопротивление действиям Советов, приводившим к печальным последствиям для этнического развития малых народов Сибири: ограблению под видом «раскулачивания» и коллективизации, преследованию и уничтожению шаманов и представителей родовой верхушки, осквернению священных мест, насильственному помещению детей в школы-интернаты в отрыве от семей и т. д. Наиболее значимым актом открытого протеста против политики властей было Казымское восстание хантов 1931—1934 годов, жестоко подавленное ОГПУ. Открытая борьба маленького народа с чудовищной машиной государственного террора была обречена на поражение, но пассивное сопротивление в той или иной мере продолжалось.
Страшный удар был нанесён по традиционному образу жизни хантов в 1960—1980-е годы в ходе индустриального «освоения» природных богатств западносибирских недр: именно Среднее, прежде всего — Сургутское Приобье стало основной территорией развития нефте- и газодобычи в Западной Сибири, сопряжённого с варварским разрушением экологической системы, уничтожением природной основы существования хантыйского (да и любого другого) этноса. В разрушении экологического пространства сыграли роль и лесоразработки, и строительство дорог и нефтепродуктопроводов, и хищнический промышленный лов рыбы. Экономическая политика советской власти не просто не учитывала интересов местного населения, но прямо противоречила им. Вследствие притока нового населения в ходе индустриального освоения края аборигенные народы оказались в абсолютном меньшинстве на своих когда-то землях (народы Севера составляют 1,5% населения в Ханты-Мансийском и 6% в Ямало-Ненецком округе).