Введение в историческую уралистику
Шрифт:
Выделение угорского праязыка из прафинно-угорского имело место, как принято считать, примерно в конце III тыс. до н. э. Этот период (конец атлантикума — начало суббореала по климатологической шкале) для Западной Сибири был, во-первых, временем максимального расцвета лесов (западносибирской тайги со значительным участием позднее исчезнувших в Сибири широколиственных пород на юге), а во-вторых — временем повышенной увлажнённости, на которое приходится максимум торфообразования западносибирских болот. С другой стороны, в историческом плане уже в это время и особенно — чуть позже, с первой половины II тыс. до н. э. на юге Западной Сибири, в степной и лесостепной зоне появляются археологические культуры, носители которых (по-видимому, говорившие на индоевропейских, точнее — индоиранских, возможно также — на тохарских языках) были знакомы со скотоводством и металлом (афанасьевская, абашевская, затем — петровская и культуры андроновской общности). Благоприятные природные условия на южной границе западносибирских лесов, продуктивные в культурно-хозяйственном плане контакты с южными соседями должны были привести к обособлению финно-угорского населения южнолесной зоны от своих северных соплеменников, а заболачивание Западно-Сибирской равнины, влекущее за собой катастрофическое сокращение продуктивности таёжных биогеоценозов и, соответственно, отток населения из центральных областей Западной
Едва ли имеет смысл пытаться связать праугорскую общность с какой-либо археологической культурой, тем более, что археологическая карта позднего неолита юга Западной Сибири и Зауралья (аятско-коптяковский этап) весьма пёстрая, но нельзя не отметить, что в эту эпоху в Южном Зауралье и на юго-западе Западной Сибири наблюдается любопытное развитие орнаментации керамики: на фоне старой местной неолитической гребенчатой орнаментики, близкой к Волго-Камской, всё более заметным становится влияние геометрических традиций явно южного, степного происхождения. Влияние южных культур на лесные постепенно нарастает. В середине — второй половине II тыс. до н. э. в полосе южных лесов и лесостепей южного Зауралья и Прииртышья складываются андроноидные культуры (черкаскульская (черкаскульско-межовская), сузгунская и др.), названные так потому, что они представляли собой по сути северную периферию степной андроновской культурно-исторической общности и сложились под непосредственным влиянием фёдоровской культуры — одного из основных андроновских вариантов. Видимо, именно с андроноидными культурами юго-запада Западной Сибири и Южного Зауралья и следует связывать сложение собственно угорского компонента — носителей самоназвания *ma'n'c / *m"a'n'c (см. разделы о венграх и манси), давшего затем начало протовенгерской общности и вошедшего в состав обских угров.
Носители угорского праязыка, судя по реконструируемой праугорской лексике, должны были быть знакомы с коневодством и разведением крупного рогатого скота, с металлургией. Судя по данным археологии, уже в начале II тыс. до н. э. населению южнотаёжной полосы Зауралья и Западной Сибири были известны металлы и скотоводство. Во второй половине II тыс. до н. э. у носителей андроноидных культур уже сложилось прогрессивное комплексное хозяйство со сбалансированной долей присваивающих и производящих отраслей, позволявшее им гибко реагировать на изменения экологической и социальной обстановки. При этом их раннее скотоводство базировалось в условиях засушливого климата на заливных лугах в широких поймах рек, на так называемых «остепнённых» участках южнолесной и лесостепной зоны. В конце II и на рубеже II—I тыс. до н. э., в последней трети суббореала, происходит существенное увлажнение климата, приведшее, в частности, к затоплению пойменных земель, вызвавшему кризис хозяйства южнотаёжных и лесостепных групп, и одновременному росту травостоя в степях. Носители андроноидных культур в культурно-хозяйственном отношении были к этому времени уже готовы к переходу к образу жизни степных скотоводов, что и осуществила часть праугорских групп. Археологическим аналогом выделения из праугров-*ma'n'c степной группировки является, видимо, сложение в VI веке до н. э. саргатской (саргатско-гороховской) археологической общности, распространившейся от Барабинской низменности до предгорий Урала, создатели которой были степными коневодами с заметной тенденцией к кочевому образу жизни, в них можно видеть протовенгров (см. далее в разделе о венграх).
Судьбы другой части праугров-*ma'n'c, вероятно — той, что обитала севернее, сложились иначе. Преодолеть возникший экологический кризис (см. выше) путём ухода в степь они не смогли и вынуждены были приспособить своё комплексное хозяйство к таёжным условиям, что, естественно, было сопряжено с сокращением в нём доли скотоводства. «Возвращению» северных праугров-*ma'n'c в тайгу способствовало и другое обстоятельство: видимо, под влиянием всё тех же климатических сдвигов в конце II — начале I тыс. до н. э. в лесной зоне Зауралья и Приобья происходит экспансия на юг носителей керамики с «крестовой орнаментацией» (истоки, видимо, — атлымская культура Нижнего Приобья), в результате чего в Зауралье складывается гамаюнская, а несколько позже на Нижнем Иртыше и Средней Оби — молчановская культуры. Однако сложившаяся в Зауралье в VI веке до н. э. иткульская культура вновь демонстрирует преемственность с черкаскульско-межовскими традициями. Таким образом, с первой половины I тыс. до н. э. в южно- и среднетаёжной зоне Зауралья и Западной Сибири (низовья Тобола, Иртыша, бассейны Туры, Тавды, Демьянки) происходило смешение части праугров-*ma'n'c и северного населения, аборигенов западносибирской тайги (скорее всего, уральцев по языку, возможно — «параугров») и закладываются основы собственно обско-угорской этнической истории. Именно юго-запад лесной зоны Западной Сибири, Южное и Среднее Зауралье (от Демьянки и Нижнего Иртыша на востоке до Среднего Урала на западе) были «прародиной» обских угров. Помимо языка и этнонима, сохранившегося в виде самоназвания манси и названия хантыйской фратрии (см. разделы о манси и хантах), праугры-*ma'n'c передали обским уграм и некоторые особенности культуры, свидетельствующие о былом знакомстве их предков с коневодством и степной культурой (особая роль коня в религиозно-мифологической традиции, распашная одежда, поясной колчан и т. п.), что позволяло исследователям говорить о двухкомпонентом (северный, аборигенно-таёжный и южный, коневодческий компоненты) происхождении обско-угорской культуры.
Венгры
Самоназвание венгров — magyar принято рассматривать вместе со старым названием венгерского племени megyer (представляет собою то же слово с переднеязычной огласовкой), сохранившимся в венгерских топонимах с основой на -megyer и в некоторых ранних упоминаниях о венграх (прежде всего — в сочинении византийского императора Константина Порфирогенета, сер. X века: ), как двухкомпонентное слово magy-ar / megy-er < *ma-ar / *me-er. Наличие вариантов с передним и задним вокализмом принято объяснять как результат собственно венгерского развития: в венгерском языке существуют такие пары, где слово с заднерядным вокализмом, как правило, служит для обозначения предмета большего по размеру, объёму, значимости (например: d"ob"oz «коробочка» — doboz «коробка, шкатулка»); возникновение таких вариантов возможно особенно в заимствованиях и деэтимологизированных сложных словах (к последним, видимо, относится и magyar / megyer — см. ниже), первоначальная форма которых не удовлетворяет требованию гармонии гласных, см., например: венг. csal'ad «семья» и csel'ed «слуга, батрак» из славянского *cel'adi «челядь, домашние, слуги». Древневенгерская форма с аффрикатой -– отражена в первых упоминаниях данного этнонима в трудах арабоязычных географов, начиная уже с X века (например (al-)maar(iya)
Первый компонент рассматриваемого этнонима трудно отделить от самоназвания манси (см ниже): (Т.) m"a'n'ci, (Пел.) ma'n's, (С) ma'n'si и названия хантыйской фратрии Мось: хант. (Вах) ma'nt', (Кон.) mo'nt', (С) m's. По-видимому, мы имеем дело в данном случае со старым угорским этнонимом, употреблявшимся в форме *ma'n'c / *m"a'n'c в качестве самоназвания какой-то ещё праугорской группы, образовавшей в составе хантов фратрию, а в состав манси и венгров вошедшей как основной компонент, передавший им своё самоназвание. Относительно более глубокой этимологии праугорского *ma'n'c / *m"a'n'c существуют две гипотезы, каждая из которых встречается с определёнными трудностями как чисто лингвистического, так и исторического порядка. Сторонники первой (Б. Мункачи, К. Редеи и др.) считают ПУг. *ma'n'c (в этом случае — именно в заднеязычной огласовке, в тавдинском диалекте мансийского языка предполагается вторичный сдвиг вокализма) праиранским заимствованием: ср. др.-инд. manua- «человек», авест. Manus.cira «происходящий от перворождённого». При заимствовании праиранского *manusa «человек» в праугорский предполагается выпадение *-u- и замена невозможного в праугорском сочетания *-ns- на *-'n'c-. Согласно второй версии (П. Вереш), ПУг. *ma'n'c / *m"a'n'c следует выводить из древнего уральского (возможно — ещё ностратического) корня *man- «говорить, сказать» (ср. венг. mondani «сказать», прасамодийское *man- «говорить, сказать», юкагирское топ- «тж» и т. д.) — с суффиксацией на *-'c, той же, что и в ПУг. *ma'n'c «предание, сказка, загадка; рассказывать» (хант. (Вах) ma'nt', (Дем.) mo'nt', (С) m's, венг. mese); исконное значение ПУг. (*m"a'n'c /) *ma'n'c при этом предлагается реконструировать как «говорящий (понятно, на понятном языке)».
Происхождение второго компонента самоназвания венгров, *er / *ar также может иметь два объяснения: многие исследователи связывают его с финно-угорским корнем *irk"a «человек, мужчина (его видят в качестве второго компонента также в венгерских словах f'erj «мужчина» и ember «человек»). С другой стороны, однако, поскольку, во-первых, в родственных magyar обско-угорских этнонимах, восходящих также к общеугорскому времени, нет никаких следов ПФУ *irk"a, и, во-вторых, этнонимы с концовкой на -ar были чрезвычайно широко распространены у тюркских народов, с которыми венгры теснейшим образом контактировали в эпоху, непосредственно предшествовавшую «завоеванию родины» (см. ниже): ср. bulgar, suvar, azar и др., что может указывать на существование некоей этнонимической модели, представляется более разумным рассматривать magyar в комплексе с приведёнными тюркскими этнонимами.
Внешнее название венгров, нем. (мн. ч.) Hungarn и др. восходит к средневековой книжной латинской форме Hungari, которая является заимствованием из славянского *gur- (др.-рус. (мн. ч.) Угре). Начальное h- появилось в латинизированной форме в силу книжной традиции. Слав. *gur- отражает название тюркского (видимо — булгарского) племени (союза племён) onogur < булг. *on-ogur «десять огур(ских племён)», зафиксированного письменными источниками в приазовских степях в V—VI веках н. э. (сочинение византийского ритора Приска, «Гетика» Иордана — у последнего форма Hunuguri также с протетическим h-). По-видимому, древние венгры находились в тесных отношениях с оногурами, вследствие чего название последних было перенесено на них славянами. Русское венгр также восходит к ПСлав. *gur-, но через посредство польского языка (wegier), откуда это слово было вторично заимствовано в русский.
Как было указано выше, на страницы письменных источников венгры попали только в конце IX — в X веке н. э., когда о них как об одном из кочевых народов причерноморских степей упоминают арабские географы и византийский император Константин. В начальной русской летописи сохранился рассказ о проходе чёрных угров мимо Киева ок. 896 г. во время их движения из Днепро-Донских степей к Карпатам. По-видимому, до IX века древние венгры не представляли собой самостоятельного независимого объединения, а входили в союзы, где доминирующей силой были тюркские (булгарские) племена (например, Константин Порфирогенет называет венгров исключительно «турками» — ). Таким объединением, прежде всего, была существовавшая в Нижнем Подонье и Приазовье во второй половине VI — первой половине VII вв. Великая Булгария — независимое государственное образование, возглавляемое булгарами, возникшее на западной периферии Тюркского каганата. В этом регионе, очевидно, обитало множество разноязыких племён (аланы, булгары, хазары, угры, славяне и др.), оставивших несколько локальных археологических комплексов, объединяемых исследователями в салтово-маяцкую культуру.
Великая Булгария во второй половине VII в. попала в зависимость от Хазарского каганата, что приводит к миграции части булгар во главе с ханом Аспарухом на Дунай, где, после подчинения местного славянского населения, в 681 году было образовано государство Дунайская Болгария — процесс, который практически был повторён венграми через 200 лет. Вследствие военных поражений, которые хазары потерпели от арабов в 30-е гг. VIII века, а позже — от живших восточнее тюрков-гузов, и общей нестабильности политической обстановки в каганате в VIII—IX вв. остатки булгар переселяются в это время вверх по Волге на север, где основывают государство Волжскую Булгарию. Очевидно, в это же время и вследствие тех же причин где-то в приазовских степях обособляется и выходит из-под хазарской власти племенной союз, возглавляемый угорским племенем magyar / megyer, в который, впрочем, безусловно входили и тюркские группы (см. ниже). Согласно сообщениям средневековых венгерских псевдоисторических сочинений («Gesta Hungarorum»), в которых помимо вымысла их безвестных авторов содержится, надо полагать, и реальная информация, в момент обретения древними венграми «независимости» в начале IX века они обитали в стране Levedia, которую современные исследователи локализуют, как правило, в нижнем Подонье.