Введение в Саентологическую этику
Шрифт:
Я хорошо знаю эту зацикленность людей на старании сделать «всех хорошими», что на самом деле означает «пассивными». Лучших людей, которые были у меня во время войн, как правило, постоянно арестовывали, и на них, как правило, недоброжелательно смотрели «береговые патрули», «военная полиция» и т. д. Для государства идеалом является тихийчеловек. Когда начинают говорить пушки, все эти тихони прячутся, а воевать идут только деятельные. Мне часто становится любопытно, что бы стало с государством, если бы оно действительнодостигло
Поэтому, мне всё равно, что делают люди, если они просто носят свои шляпы и поддерживают свои статистики растущими. И только когда Саентологию замедляют или останавливают, вы можете увидеть как я налаживаю дисциплинарные орудия.
На самом деле, я скорее презираю того, кто пассивен потому, что боится наказания. Я уважаю только тех, кто достаточно силён для того, чтобы быть порядочным человеком, не прибегая к «самозащите», свойственной злу.
Я использую дисциплину для того, чтобы укрепить берега канала, а не для того, чтобы остановить поток.
ПЛы ОБОЖАЮТ лестью и уговорами склонять к убийствам тех, у кого есть власть. Поскольку основное стремление любой ПЛ: «ВСЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ МЕРТВЫ, ЧТОБЫ Я МОГ БЫТЬ В БЕЗОПАСНОСТИ», этот человек будет использовать всевозможные виды лжи и всяческие средства, чтобы разжигать у тех, кто находится у власти, страсть к дисциплинарным мерам.
Если я когда-нибудь прислушаюсь к совету «Убей всех», то только для того, чтобы поставить советчика к стенке.
Всё зло происходит от аберраций. И оно, действительно, может быть весьма злым. И ужасно аберрированным. Единственная дорога, выводящая из паутины зла, — это процессинг. Поэтому человек должен защищать дорогу к свободе, которая является ответом на зло и должен защищать также всех тех, кто трудится ради того, чтобы эта дорога продолжала существовать.
Этот мир никогда не станет хорошим в результате дисциплинарных мер или притеснения в отношении зла. Все дисциплинарные меры предполагают, что тот, к кому они применяются, хочет выжить. Истинно злые только и хотят, что умереть, поэтому угроза дисциплинарных мер — это вовсе не решение проблемы. Истинно злые ОБОЖАЮТ боль, страдания и потери. Поэтому, если вы стремитесь исправить всё зло при помощи дисциплины, вы ни к чему не принудите и ничего не улучшите. Только те, кто уже порядочен, поддаются дисциплинарному воздействию. Для злых дисциплинарные меры будут только на руку. Поэтому всё, что вы на самом деле можете сделать, это убрать их с линий.
Применяя дисциплинарные меры, руководитель интересуется только теми, кто хочет остановить или задержать поток, и теми, кто просто- напросто бездельничает или глуп. Поэтому он решительно оставляет в покое всех высокостатов и действует только для того, чтобы убрать подавляющих личностей с линий и чтобы не позволить бездельникам и дуракам затормозить поток. Одной дисциплиной руководителю мир никогда не исправить. А вот с помощью процессинга — можно. Поэтому он пользуется дисциплиной только для того, чтобы продолжать делать процессинг возможным. Проще некуда.
ЭТИКА: ЕЁ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ
Штатный
Однако, в отсутствие подлинной этики никто не может ужиться с другими, и статистики неизбежно идут вниз. Так что, функция правосудия должна существовать, чтобы защищать хороших работников и достойных людей.
Я приведу вам пример. Когда я был маленьким мальчиком, по окрестностям на квартал вокруг и по дороге от дома до школы было невозможно пройти. Один хулиган по имени Леон Браун, который был на пять лет старше меня, очень плохо влиял на других детей. Используя вымогательство с применением силы, шантаж и морально разлагая других детей, он сделал этот район очень опасным. Дорогу в школу преграждали пятеро мальчишек О’Коннелл, возрастом от семи до пятнадцати, которые останавливали и избивали любого ребёнка, который был меньше их. Никто не мог спокойно ходить в школу, а если кто-то не приходилв школу, его преследовал школьный надзиратель — неуклюжая грубая скотина со звездой.
Когда мне было около шести, мне здорово надоели и нос в крови, и то, что мне задавали трёпку за разорванную одежду, и я с энтузиазмом выучился у дедушки «борьбе лесорубов», примитивной разновидности дзюдо.
Располагая этой «превосходящей технологией», я разыскал самого младшего О’Коннелла, на год старше меня, когда он был один, и размазал его по стенке. Потом я нашел следующего по размеру, когда он тоже был один, взялся за него и размазал егопо стенке. После этого все пятеро мальчишек О’Коннелл убегали каждый раз при моём
появлении, дорога в школу стала открыта, и я сопровождал других малышей, так что это было для них безопасно.
Потом однажды я забрался на трёхметровый забор и дождался, пока этот двенадцатилетний хулиган пройдёт мимо и спрыгнул на него в полной амуниции, и после того, как пыль осела, эта местность стала безопасной для каждого живущего в ней ребёнка.
Так я узнал, что такое справедливость. Ко мне приходили дети из отдалённых кварталов, чтобы я помог им навести порядок в ихместности. В конце концов, окружающий мир стал безопасен для детей на милю вокруг.
Из этого я извлёк два урока:
1) Сила — ничто без сноровки и технологии, и, наоборот, — без сноровки и технологии грубая сила достойна презрения.
2) У силы есть две стороны: одна — для добра, другая — для зла. Намерение — вот от чего всё зависит.
Пожив ещё, я обнаружил, что во все времена убивали только тех, кто искал лишь мира. Тысячи лет пассивности не принесли евреям ничего, кроме резни.
Так что дела идут правильно не потому, что кто-то святой или хороший. Дела идут правильно потому, что кто-то заставляет их идти правильно.