Вверх тормашками в наоборот-2
Шрифт:
– Айболит, – позвала тихонько.
Кровочмак тут же подошёл ко мне. Я во все глаза смотрела на мерцающую печать у него на груди.
– Это не больно? – спросила опасливо.
– Нет, Дара. Это ненастоящая печать. Вряд ли кто поймёт. На вид она – как прежняя. Но не сдерживает силу. Правда, всё остальное остаётся, как прежде, – вздохнув, сказал Айболит. – Тебе придётся кормить меня, иначе сработают ловушки. От них никакая защита не спасёт.
– Ну и ладно. Главное, что ты жив.
Кровочмак кивает. Нет в этом жесте радости, но я решаю не заморачиваться:
– Помирись с Гелланом, – говорит он мне.
– Да, – вздыхаю тяжко. – Надо бы. Только он не сразу отходит.
Сразу не сразу, а подлизываться надо, поэтому я машу Айболиту рукой и нехотя бреду к фургонам. Эх, жизнь моя, жестянка… Тяжёлый диагноз с отягчающими совесть обстоятельствами. Дурацкий чемодан без ручки я...
Глава 16 Колыбельная
Лерран
После завтрака Лерран решил никуда не ехать. Успеется. Спешить некуда. Здесь твёрдая рука хозяина требуется больше, чем в Облачном Ущелье, где всё подчинено его воле и распорядку. Там по-своему скучно и привычно, а Верхолётный замок – препятствие, которое предстоит подмять под себя окончательно и бесповоротно.
Ему нравились горы, а воздушное пристанище давно манило облачной недоступностью. Лерран не мечтал о полётах, не грезил вознестись выше солнца: не та стихия, не тот кураж, однако почти сразу, после первого посещения упрямого небесного замка, ему захотелось здесь жить. Может, потому что любил подчинять строптивых. Никто и никогда не должен даже взглядом намекать на дело, которое ему не по плечу, или упрекать в слабости и неумении властвовать. Лерран обладал способностью выделяться среди людей, был на голову выше если не ростом, то духом.
Новый властитель поднимается по изломанной неровными зигзагами лестнице – на самый верх, где гуляет ветер да обнимаются с бездонной синью облака. Долгий подъём не утомляет, а согревает – небольшая разминка, от которой даже дыхание не сбивается.
Облокотившись о перила, долго смотрит на горы, чувствуя стеснение в груди: слишком высоко. Отсюда мир кажется крохотной картиной гениального художника: прорисованы мельчайшие детали, верно наложены краски и тени, но чудится хрупкая уязвимость даже в горных вершинах, мудрых и вечных, как Древний Дракон.
Налетевший ветер треплет волосы, шумящие кроны деревьев смазывают детали: мир дышит и шевелится, как огромное животное с толстой корявой шкурой.
Помедлив, Лерран ложится на мощёную гладким камнем площадку, подстелив под спину собственный плащ.
Лежит, раскинув руки и прикрыв глаза, ощущая почти покой и умиротворение, словно после долгого пути наконец-то пришёл домой. И от этого в груди становится ещё тяжелее: Верхолётный никогда не был его домом. Странное ощущение полного единения с чужим местом нехорошо отзывается в расслабленном теле.
Его укачивает, как в огромной люльке, чудится призрачный шёпот нежного женского голоса, напевающего колыбельную. Ветер шумит в ушах, горячие лучи касаются лба, проходятся
Лерран с трудом отрывается от плитки, садится. Мышцы налиты тяжестью, голова клонится на грудь, будто выпито драна сверх меры. Он никогда и никому не признается, что уползал с этого места на коленях, не в силах подняться на ноги.
Дурман постепенно рассеялся: сколько сидел новый властитель на верхних ступеньках лестницы – неизвестно. Провал в ощущениях и времени. Но после Лерран встал и спустился вниз, сидел у пылающего камина и думал. Не пугался – страха не было, не анализировал – списал досаду на усталость; захлопнул дверь внутри покрепче, чтобы не пускать чужое.
День давно перевалил на вторую половину. В предвечерье он снова вышел из замка, приказав явиться деревунам.
– Я знаю, что вы бываете в саду, – сказал без обиняков, холодно меряя взглядом три тонкие фигуры, что стояли навытяжку, спрятав головы в узких плечах, словно ожидая удара плетью.
Ни движения, ни шороха – ничем не выдали себя.
– Завтра поутру хочу видеть вас здесь, на этом же месте. И не вздумайте испариться, достану из-под земли, и тогда Пор покажется вам самым душевным человеком на Зеоссе.
Побольше вкрадчивости в тихом голосе, сулящем угрозу и жестокую кару. Пусть помучаются. Впереди у них очень длинная ночь. Один деревун дёрнулся, как прошитый молнией. Отлично. Цель достигнута, и не обязательно для этого доставать кнут.
До вечера Лерран пребывал в хорошем расположении духа: оглядывал владения, следил за уборкой комнат, с удовольствием поужинал: кухарка, надо заметить, в замке была отличная: нежное мясо таяло во рту, овощи не переварены, а разнообразие блюд радовали глаз и желудок. Он успел соскучиться по хорошей еде: повариху из Облачного ущелья выгнал с месяц назад: годилась согревать постель, а готовила отвратительно.
Новый властитель выбрал просторную комнату – светлую, с большой кроватью, минимум мебели. Впрочем, позже некоторые детали можно изменить: в Верхолётном обилие белого мейхона, лепи, твори, придумывай. Ещё один плюс: в Облачном подобных развлечений значительно меньше.
Новое постельное бельё пахло свежим морозным ветром и неожиданно морем. Приятная сытость, карусель событий сегодняшнего дня убаюкивали, глаза закрывались сами, и Лерран не стал сопротивляться – провалился в глубокий сон.
Проснулся среди ночи, как от толчка в грудь. Настороженно оглядел комнату – никого. В Верхолётном никогда не бывает темно. Мягко сияет жемчужный свет, рассеиваясь сверху широкими лучами. Одно движение – босые ступни легко касаются пола. Мускулы напряжены, как у зверя, глаза пристально оглядывают каждую деталь. Пусто.
Крадучись, выходит в коридор и, пружиня, идёт вперёд. За поворотом мелькнула тень – бледная, серебристо-прозрачная. Лерран движется, мышцы горят, готовясь к схватке, но тишина стоит глубокая – ни шороха, ни звука. Воздух не колеблется. Обострённый слух ловит только едва слышное его дыхание .