Вверх тормашками в наоборот
Шрифт:
— Она умерла, чтобы ты жила-ла-ла… Потому что не могла поступить иначе-аче-аче…
Огонь ревёт и взрывает голову, раскрашивает красным тёмные мейхоновые стены. Усилием воли Пиррия поднимается на ноги и делает несколько шагов к выходу, распахивает дверь и жадно пьёт морозный воздух, намертво вцепившись пальцами в дверной косяк.
— Ты всё это придумала, да, Ив?.. — поворачивается резко и обжигает взглядом. Волосы цвета тёмного пламени дыбятся и хлещут, как плети. — Придумала новую сказку о маме, чтобы пристыдить, сломать, заставить почувствовать свою никчемность и слабость? Никто
— Мне жаль, Пирр, что тёмный огонь пожирает тебя и во всём видишь ты вызов. Почему тебе кажется, что все вокруг сомневаются в твоей силе?.. Может, потому что сила твоя не нашла зрелости?
Ивайя распрямляет плечи. Совсем как Геллан много лет назад… Взгляд её твёрд, красивый рот сведён судорогой от волнения.
— Я рассказала правду. Правду, которую — я вижу — опоздала поведать. Мы растили тебя с отцом, как могли, оберегая маленький огонёк, чтобы однажды он превратился в красивое стройное пламя. Видимо, большая любовь и желание уберечь — не всегда хорошо. Огонь пожирает тебя, Пирр, и всех, кто по каким-то причинам перешёл тебе дорогу, даже если это была всего лишь крошечная детская обида… Мы не этому учили тебя, Пиррия.
— Правда? И чему же? — она не может скрыть сарказма: мороз выгнал ком из горла, а духоту из головы.
— Мы учили, что сила — это умение созидать, а не разрушать. Сила растёт не на ненависти, а на любви, не на превосходстве, а на равенстве, не единолично, а разделённая на всех, когда в этом нуждаются… Сила таится даже в слабости. Да-да, не ухмыляйся. Мама не могла противостоять стихии, но взяла удар на себя. И в этот момент она была очень сильной, сильнее сайн, гардий, магов и даже Обирайны, которая готовила тебе смерть. Мне жаль, Пирр, что ты не поняла этого раньше. Жаль, что в Ордене научили тебя многому, но не главному. Но я хотела бы верить, что однажды… ты всё же поймёшь, что я хотела донести до тебя сейчас. Не возвращайся, Пирр, в мой дом, вынашивая планы мести. Приходи, когда вырастешь. И я прижму тебя к своему сердцу
Насмешка намертво приклеилась к ярко-карминовым губам — не оторвать, не исправить. Ивайя всё поняла, хоть и прятала она свои мысли глубоко-глубоко. Да и Шаракан с ней!
— Прощай сестра. — сказала и шагнула за порог. Оседлала гийна, хлестнула огненной плетью, издала боевой клич:
— Ий-я-а-а! — и растаяла огненным росчерком в ночном небе, оставив позади себя слабый запах озона и гари.
Летела сквозь ночь, и от мороза становилось легче. Отвыкла она от спёртого воздуха маленьких деревенских хибар. А слова Ивайи… Какие слова?.. А были ли они?.. Всё, что стоит на пути силы, сметается огненным вихрем, чтобы не рождались сомнения и колебания.
***
— Доброй ночи тебе, огненная шараканна. — он стоит вполоборота, в уголках красивых губ — усмешка. — Ты когда-нибудь спишь по ночам, Пирр?
— Смотрю, и тебя не клонит в сон.
— Что ты такая взъерошенная? — он окидывает её с ног до головы дерзким взглядом. От таких взглядов кидает в жар, но сегодня ей хватило адреналина, поэтому чары Леррана не действуют.
— Да так. Пролетелась с ветерком,
Лерран картинно поднимает брови и улыбается.
— И что поведали тебе родственники?
— Много чего. Одна известная тебе девчонка перевернула и перетряхнула горную деревушку, как пуховую перину.
— Перья летят? — Лерран всё ещё улыбается.
— Много чего летит. А ты бездействуешь.
И она в красках и лицах поведала рассказ сестры.
Он только пожал плечами:
— Скоро зима. Не стоит беспокоиться из-за активности какой-то девчонки. Сильная буря сметает всё.
— Но ты тоже не так спокоен, как показываешь, я чувствую.
— Пусть не волнует тебя моё душевное равновесие. Наблюдаю, анализирую, взвешиваю. Ищу разные варианты. Не торопи время, Пиррия, иначе оно отомстит. Доверься и расслабься. Жди и не катай истерик.
Пренебрежительный тон бесит. Вычитывает, как маленькой девчонке. Но она готова потерпеть: и для Леррана настанет время узнать силу огня. Ему обязательно понравится.
— Спокойной ночи, Пиррия. — говорит спокойно, затем окидывает её ещё одним томительно-ленивым взглядом из-под длинных ресниц. — Или ты желаешь согреть мою холодную постель?
— Спокойной ночи, Лерран, — делает она шаг назад, к двери. — Сегодня ты обнимаешься с ледяными простынями. Может, до утра вы и согреете друг друга, хотя я и сомневаюсь. Ибо у простыней нет крови, а у тебя она давно превратилась в бесцветную жижу.
С этими словами она ушла, поймав спиной лёгкий смешок и ласковое бархатное рычание:
— Трусишка!
Глава 51. Тайны и смыслы. Лерран
Она опять опаздывала. К этому привыкаешь. Не хочется тратить энергию на запугивание и угрозы — бесполезно. Он видел: она старалась, как могла. Долгий путь туда и обратно выматывал. Осунувшееся личико, запавшие глаза, проступающие ключицы…
В какой-то момент понял: она не сможет появляться через ночь — слишком велик груз для издёрганного забитого существа… Разрешил появляться раз в неделю. Не из жалости, нет. Из практических соображений: если она свалится, он останется без источника информации. Впрочем, не так уж много и натаскал безвольный, запуганный до смерти писклик. Но лучше мало, чем ничего.
Он сидит в глубоком кресле и смакует ароматный нектар. Лучший, что спрятан в подвалах замка. Можно подождать — он не спешит.
Тихий шорох. Лёгкий вздох. Кажется, напряги он слух, услышит, как учащённо бьётся её сердце…
— Что нового? — нет, он не будет упрекать за опоздание. Он великодушен. Когда ему хочется.
— Без особых изменений, динн. В замке тихо. Что делается в долине, не узнать… Расспрашивать не смею. Готовятся к ярмарке. Властитель собирается купить охранные руны… По-моему, они все уверены, что переживут зиму.
— Все — это кто? — невольно напряглось и дёрнулось тело, подалось вперёд, отчего жалкая фигура отшатнулась, больно ударившись спиной о стену. Неловкая дура.