Вятские парни
Шрифт:
К шести часам стали собираться гости. Их встречала Катя, одетая в скромное серое платье. Девушки чмокались, мальчики жали руку, желали счастья.
Пришла маленькая сероглазая Женя Чардымова с интересным, стройным гимназистом Аркашей Пахтусовым. Следом за ними вбежала и повисла на Катиной шее другая подружка.
В квартире Ганцыревых сразу стало шумно и тесно. Тихон Меркурьевич, чувствуя себя среди юных помолодевшим, держался с гостями запросто, шутил, норовил услужить жене, но она отмахивалась от суетливого супруга,
— Ну, где же твоя Наташа? — спросил Колька у сестры.
— Обещала к шести. Сходи, встреть ее на улице.
Наташа Веретина сблизилась с Катей только в последнее время, хотя учились они в одном классе. После ночного происшествия, упомянутого в газете, девушка заинтересовалась Катиным братом. Она уже знала, кто этот «неизвестный в гимназической фуражке». Кате так прямо и сказала, что Николай, по-видимому, личность романтическая, а такие — ей нравятся.
Катя рассмеялась: еще чего выдумаешь! Не вздумай сказать ему, а то он бог знает что вообразит о себе.
В сенях Николай столкнулся с нарядным, надушенным Бачельниковым, который прижимал к груди огромный букет белых и красных пионов — сокровище из оранжереи Рудобельского.
Колька ахнул:
— Вот это да! Чудо из сказок Шехерезады! Для Кати?
Бачельников кивнул.
— Подари-ка, Александр Степанович, вот этот! — Колька быстро вытянул из букета большой цветок с красно-белыми лепестками, понюхал и крикнул в дверь:
— Катеринка, принимай гостя!
Колька двинулся по направлению к Морозовской. Одетый в парусиновую рубашку с серебряными пуговками на вороте и в серые выутюженные брюки, он чувствовал себя именинником. Со взгорка сразу же заметил идущую быстрым шагом Наташу. «Какая она красавица! И как идет ей это сиреневое платье!»
Наташа помахала приветливо рукой, и Колька полетел навстречу — через дорогу.
— Это вам, Наташа, — протянул он девушке цветок. — Не обижайтесь, когда увидите у Кати целую охапку, а я вам только веточку.
Наташа ослепительно улыбнулась:
— Иногда веточка дороже целого букета. Спасибо, Коля.
Из распахнутых окон квартиры Ганцыревых слышались говор, смех, шум передвигаемых стульев, звяканье посуды. Когда Наташа с Колькой вошли в комнату, гости уже сидели за большим столом, украшенным Санькиными цветами.
— Наташка, милая! — закричала Катя. — Иди сюда.
Они сели на стул, обнявшись.
Колька притащил из кухни табуретку и втиснулся между Наташей и Бачельниковым. Саньке не понравилось, что пришельцы отодвинули его от Кати. Покосясь на Кольку, он подсунул ему стаканчик водки, а Наташе предложил портвейна.
— Это штрафные. Извольте пить за здоровье Катерины Тихоновны!
Колька задел краешком стопки Наташину рюмку, подмигнул Кате и, морщась, выпил водку, как горькое лекарство.
— Фу, какая мерзость! Ой, спасите, дайте чего-нибудь на язык!
Наташа подала на вилке ломтик сыра.
От следующей стопки Колька отказался.
— Споемте-ка студенческую! — предложил
— Ну, чего же вы? Катерина Тихоновна, Николай? Помогайте!
Саньку никто не поддержал.
— Может, некрасовскую «Тройку»? «Что так жадно глядишь на дорогу»? Не помните? Печально. Тогда выпьем. — Санька потянулся своей рюмкой через стол к Тихону Меркурьевичу.
— Пойдемте лучше на воздух! — предложила Катя.
Все, кроме Тихона Меркурьевича, Марины Сергеевны и Бачельникова, застучали стульями.
На дворе, за сараем, была большая площадка, ограниченная на северной и южной сторонах невысоким забором, на восточной — оврагом, заросшим репейником и бузиной.
— А ну, лови! — шлепнула Катю по руке Наташа, но неожиданно круто повернула на Кольку, ударила его по плечу и помчалась к кустам бузины на краю оврага.
— О, женское коварство! — воскликнул Колька: — Так умри же, умррри, неверррная! — зарычал он и ладонью треснул по спине зазевавшегося Аркашу.
— Нет, я не могу бегать, — заявила запыхавшаяся Женя и села на бревнышки у калитки. — У меня кружит голову. Аркашка, девочки, я пьяная.
Аркашка подскочил тотчас же к Жене:
— А ну, дыхни!
Женя сделала трубочкой рот и надула щеки.
— Ха-ха, ребята! От Женьки разит винищем. И когда она успела?
Катя и Наташа подбежали к Жене:
— Тебе дурно? Вставай, пройдись!
— Не вставай, дурочка! — вскрикнул Аркаша. — Грохнешься.
Женя расхохоталась:
— Эх, вы! Поверили. Я пошутила.
Играли долго. В калитке показалась Марина Сергеевна и позвала всех пить чай.
За столом Колька вдруг ударил себя по лбу:
— Ребята, девушки! У меня гениальная идея! Хотите знать? Слушайте! Давайте общими силами сделаем из нашего пустырька спортивную площадку!
— Мысль, действительно, гениальная! Констатирую! — заявил Аркаша.
— Хорошая мысль! — подтвердили девушки.
— Тогда, пусть каждый подумает еще, соберемся и приступим к делу.
Был уже двенадцатый час, и гости стали прощаться. Колька, Аркаша и Санька пошли провожать девушек. У театра разошлись в разные стороны. Колька с Наташей направились по Московской, мимо Раздерихинского спуска с часовенкой на откосе, мимо белого здания тюрьмы.
В Александровском саду еще играла музыка. На реке горели бакены, в заречной Дымковской слободке желтели редкие огоньки.
— Вот я и у себя, — сказала Наташа, остановившись у ворот светлого домика с мезонином.
— Не в светелке ли живете? — кивнул Колька на мезонин.
Наташа улыбнулась уголками губ:
— В светелке. А что?
— Куплю у Кохановича гитару, научусь бренчать, тогда в сумерках буду приходить под ваше окно с серенадой.
Наташа рассмеялась:
— Шутник вы, Коля. Приходите с гитарой. Мое окно будет открыто. Дуэнья нам не помешает.