Вязание по пятницам
Шрифт:
— Я еще не сказала об этом дочери, ей тринадцать лет. Но меня мучает даже не это. Просто мне кажется, это несправедливо… Почему такое случилось со мной?
Она ждала ответа, но он довольно долго молчал, глядя то на нее, то в окно.
— Сказать по чести, — начал он, — я не знаю. И если вы ждете, что я скажу вам, будто это случилось, поскольку вы поступили дурно, то это не так. Я не считаю, что вы заслужили нечто подобное.
— Это правда?
— Да, Джорджия Уолкер, правда. — Отец Смит кивнул. — Я сказал вам как есть — у меня нет ответа на ваш вопрос. Я не Бог. Но я могу поделиться с вами теми соображениями,
— Прошу вас.
— Иногда медицинские исследования оказываются ошибочными, но даже когда они верны, их результат — не приговор, и уж тем более он не имеет никакого отношения к моральным принципам Вселенной. Связывать первое и второе не слишком разумно, так поступают только слепые фанатики.
— Понятно. И что?
— Я думаю, Бог тоже страдает, когда страдаем мы. И я уверен, он всячески стремится оказать нам поддержку. Пусть врач делает свою работу. Ваше тело само найдет пути к выздоровлению.
— А если нет?
— Он все равно даст вам утешение. Господь имеет власть и над телом, и над душой, вы сами это знаете.
— Если я буду молиться, то мне станет лучше?
— Нет, я не это имел ввиду. Молитва — всего лишь благодарность и просьба о защите. Один из способов обратиться к Богу. Но есть пути, которые открыты вашему сердцу напрямую.
— Это справедливый и честный ответ, отец, — призналась Джорджия.
Священник покачал головой:
— Полагайтесь на свое сердце, Джорджия Уолкер.
Этот разговор надолго погрузил ее в размышления. По крайней мере он принес ей хоть какое-то утешение. На прощание отец Смит сказал, что двери церкви всегда открыты для нее и она может обращаться к нему в любое время, но Джорджия не имела такого уж сильного побуждения приходить на мессу. Они расстались очень тепло, пожав друг другу руки.
Вернувшись в магазин, у входа она встретила Пери, которая рассказала о продаже своих сумок в других магазинах и даже показала фотографии витрин. Анита, Кейси, Дарвин, Люси, Кэт — все они, как могли, притворялись, что им необходимо находиться в магазине, только бы не оставлять Джорджию одну. И Джорджия была им признательна за это, теперь ей оставалось полагаться только на друзей и на Бога.
В воскресенье во второй половине дня наконец приехали Дакота и Джеймс, довольные и счастливые, с полными сумками подарков.
— Мама! Это просто фантастика! — кричала Дакота, передавая ей сумки. — Я со всеми познакомилась, и мне все так понравились!
— Родители накупили кучу всего, — пояснил Джеймс, — подарки Дакоте, всякую бытовую технику, наборы для барбекю, пирожные и торты.
— Так что теперь весь год можно устраивать вечеринки.
— Хорошо сказано!
Она была так рада их возвращению — когда они рядом, можно позволить себе расслабиться. Но к сожалению, это означало и то, что необходимо признаться им в своем несчастье.
— Дорогие мои… мне надо кое-что вам сказать…
Глава 29
Туман. Какие-то лица. Свет наверху.
— Ты в порядке?
Это голос Аниты. Потом ее позвал Джеймс. Джорджию охватил страх, что он отшатнется от нее, когда узнает про рак. Но все произошло наоборот: он не отходил от нее все то время, пока
— Я тебя люблю, — повторял он. — Ты слышишь, Джорджия? Я люблю тебя.
Она что-то промямлила в ответ и почувствовала прикосновение прохладной руки Аниты к своей щеке.
— Мы здесь, дорогая, мы здесь.
Хорошо, что Кэт забрала Дакоту с собой, хотя бы она не видела ее в первые минуты после наркоза. Джорджии было так плохо, что она едва не плакала от дурноты и тяжести в груди. Глаза открывались с трудом, казалось, силы покинули ее навсегда: каждое движение требовало невероятной концентрации воли.
Она забылась тяжелым сном, а когда наконец очнулась, смогла разглядеть всех присутствовавших в комнате.
— Привет, — едва слышно произнесла Джорджия.
— Ты держишься молодцом, — сказала Кэт. На подруге было яркое сине-белое платье, но что-то в ее облике изменилось.
— Ты подстриглась, — прошептала Джорджия.
— Точно, — подтвердила она. — Решила начать новую жизнь и расстаться с прошлым.
Кэт улыбнулась, и тут Джорджия увидела Дакоту. Дакота тоже изменила прическу — подрезала волосы, весь предыдущий день они с Кэт провели в салонах красоты. Это помогло Дакоте пережить происходящее. «Что же еще сделать для Джорджии, чем помочь?» — думала Кэт, оглядывая палату — отдельную, очень тихую и уютную. Хорошие условия в больнице можно купить за деньги. А хорошего врача — найти по связям. Кэт обеспечила Джорджии консультацию у доктора Рамиреса в любое время, Адам никогда не нарушал данного слова.
— Мама?
— Привет, дорогая, — отозвалась Джорджия. — Я долго спала, да?
— Ты несколько раз просыпалась ночью, помнишь? — спросила ее Анита.
— Нет.
— Уже утро, почти день. Тебя оперировали вчера, во второй половине дня.
— Тебе больно, мама?
Все заговорили одновременно. И Джорджия попыталась собраться с мыслями.
— Стоп, стоп, мы не можем с ней разговаривать все сразу, это ее утомляет, — вмешался Джеймс. — Доктор просил, чтобы не собиралось слишком много народу.
Присутствующие по одному вышли из палаты. Осталась только Дакота. Она взяла Джорджию за руку, но это прикосновение после инъекций обезболивающих и успокоительных ощущалось очень смутно.
— Как ты себя чувствуешь, мама?
— Все хорошо, милая, — заверила ее Джорджия, — главное — ты здесь.
После целой недели боли и тяжелого угнетенного состояния Джорджия испытывала некоторое облегчение. Ей все еще было тяжело не только добраться самой до ванной, но и просто подняться с постели. Ее преследовали слабость и депрессия. Нудные часы, которые она проводила за просмотром мыльных опер по телевизору или погружаясь в глубокий свинцовый сон, разнообразили только посещения друзей и близких. Чаще всего с ней оставались Анита, Джеймс и Дакота, которые постоянно приносили ей сладости, фрукты — в общем, баловали, как могли. Затем наступал перерыв, когда посещения запрещены, а потом все повторялось снова.