Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Соколов Никита

Председатель волсовета Русской Бектяшки Михаил Поручи­ков по телеграфу взывал к секретарю Симбирского губкома РКП(б) Иосифу Варейкису: «Приветствуем партию больше­виков и против них не идем, мы идем против насилия ком­мунистов. Вообще же контрреволюции нет, мы идем про­тив неправильной реквизиции хлеба и скота... Мы желали бы, чтобы вы сами к нам приехали, дабы вы сами видели, кто восстал... Ведь, товарищ Варейкис, мы не саботажни­ки, нам бы хотелось с вами самим поговорить; вы сами уви­дите, что мы правы и народ с удовольствием выслушает вас. Ответьте сейчас же, приедете к нам или нет». Варейкис: «Пока что к вам не еду, потому что высланы со­ответствующие ораторы, то есть пушки. Второе, я, ко­нечно, у вас буду, иначе бы не приезжал в Сенгилей. Третье, вы не правы, что заставляете нас возиться с вами, причем, применять заставляете орудия.

Контрреволюционный бунт, в котором, вы, Поручиков, тоже, по-видимому, явля­етесь участником, дает повод нам в корне на будущее время устранить всякие причины. Лично наша партия и губисполком, опирающиеся на трудящихся крестьянской массы, должна в этом случае в дальнейшем обезопасить их...» , Поручиков: «Напрасно посылаете пушки, потому что они нам не страшны, а вот если вы не хотите кровопролития и идете рука обруку с нами, крестьянами, то приезжайте сами, если вы действительно справедливы, понятно? Я кон­чил». < Варейкис: «Больше никаких переговоров я не веду, а из ваших речей понял, что необходимо действовать. Варейкис». Поручиков: «Значит, не приедете ? Плохо, а мы вас ждем, чтобы вы пролили нам свет. Приезжайте, товарищ Варей­кис, и все уладится. Мы вам выскажем, что у нас на душе, и вы нас поймете» (Крестьянское движение в Поволжье. 1919—1922гг.: Документы и материалы. М., 2002. С. 128).

В итоге вопрос решался силой или угрозой ее применения: «Пос­леднее предложение Новодевиченскому совету — немедленно сложить оружие; начинаю производить обход. Усольская, Печерская и другие волости идут за мной все как один. Волостной совет приговаривается к смертной казни. Красная армия с фронта движется на восставшую волость. Смерть врагам коммунизма. Да здравствует коммунизм и коммуна. За начальника войск, командир карательного отряда Самар­ского рабочего советского полка Г. Буйлов».

Действия четырех мобильных и хорошо вооруженных каратель­ных отрядов, согласованно двигавшихся с разных сторон, в считаные дни сломили сопротивление мятежников. 11 марта были заняты Узюково, Васильевка и Кирилловна. 12-го — Мусорка, Ивановка, Старая и Новая Бинарадка и Чувашский Сускан. 13-го после боя зах­вачены Хрящевка и Ставрополь; сдались Новодевичье и Ягодное. В ночь на 14 марта после артиллерийской подготовки взята деревня Мордово. Утром крестьяне Бектяшки пробили «прекратить войну» и вышли с повинной. 15-го пала Ташелка.

«Чапанная война» закончилась. Общее число ее участников дости­гало нескольких десятков тысяч человек. По донесению командующе­го 4-й армией М.В. Фрунзе, «при подавлении движения убито, пока по неполным сведениям, не менее 1000 человек. Кроме этого, рас­стреляно свыше 600 главарей и кулаков. Село Усинское, в котором сначала был истреблен целиком отряд в 170 человек, сожжено совер­шенно». Потери советской стороны составили 200 человек убитыми; соотношение потерь противоборствующих сторон было, по всей види­мости, таким же и при подавлении других крестьянских выступлений.

Как писали газеты, «в противоположность этим единичным, ниче­го не значащим выступлениям, в общем течении жизни наблюдается заметный прогресс в политическом просветлении трудового народа деревни». «Просветленные» селяне принимали резолюции о взыска­нии с себя чрезвычайного революционного налога и каялись: «Заслу­шав доклад т. Ковалева, мы поняли, что нас, простяков, одурачили кулаки, спекулянты, помещики, которые нашим трудом набивали се­бе карманы, и шлем проклятие всем негодяям, преступникам, буржу­азии, угнетателям рабочих масс и будем стоять твердо за Советскую власть. Да здравствуют наши вожди рабочих и крестьян: товарищи Ленин и Троцкий и доблестная Рабоче-Крестьянская Красная Армия! Декреты мы будем проводить в жизнь, а также приветствуем хлебную монополию, которая только и может нас вывести из беды».

Такие «заявления» еще недавно приводились в трудах по истории Гражданской войны в качестве доказательств поворота «трудящихся» от белых к красным. Но наблюдательный «агитатор» Петров счел не­обходимым предупредить: крестьяне по-прежнему перевыбирают в Советы авторитетных «кулаков»; «идея свободной торговли для новодевиченских обывателей — святая аксиома и, как таковая, сможет их воздвигнуть на самое отчаянное сопротивлениеи , может быть, еще одно восстание».

«Зеленый» путь

Некоторые исследователи крестьянского движения убеждены, что «зеленые» могли бы составить противовес и красным, и белым, стать «третьей силой» в Гражданской войне (надо отметить, что на советском языке той эпохи «зелеными» называли не всех восставших крестьян, а подавшихся в партизаны дезертиров). Появившие­ся в последнее время, немыслимые прежде фундаментальные пуб­ликации документов военных и чекистских

архивов показывают действительно массовое сопротивление деревни «рабоче-крестьянс­кой» власти.

Мечтавшие получить по 20 десятин и тройке лошадей крестьяне обнаружили, поделив по ленинскому декрету землю, что «черный пе­редел» не решил их проблем. «Прирезки» к наделам не компенсирова­ли повышения цен на промышленные товары, не возмещали утраты посторонних заработков и рынков сбыта. К тому же приходилось наде­лять землей вернувшихся из голодных индустриальных центров одно­сельчан. Ликвидация крупных товарных хозяйств и начавшиеся на хлебородных окраинах военные действия привели к сокращению хлебных поставок в северные губернии и города.

На почве голода произошло более 120 выступлений. Начались разгромы Советов и самосуды над их членами в Вятской, Тверской, Рязанской, Смоленской, Псковской, Пензенской, Тульской, Тамбовс­кой, Орловской, Курской, Казанской, Самарской губерниях. Весен­ние перевыборы показали сдвиг настроений вправо: крестьяне выдви­гали крепких «хозяев». Гражданская война еще усилила нажим на де­ревню.

В мае 1918 г. вводится «продовольственная диктатура» — прину­дительная сдача зерна государству по твердым ценам. В июне начина­ется мобилизация в Красную армию пяти возрастов в Приволжском, Уральском и Западно-Сибирском военных округах; за первую поло­вину 1919 г. были призваны еще 14 возрастов. В июле 1918 г. была введена военно-конская повинность: последовали пять мобилизаций лошадей. В августе Совнарком издал серию декретов: «О привлечении к заготовкам хлеба рабочих организаций», «Об организации убороч­ных и уборочно-реквизиционных отрядов», «Положение о загради­тельных реквизиционных продотрядах, действующих на железнодо­рожных и водных путях». В октябре объявляется о единовременном чрезвычайном налоге в 10 млрд руб. Местные органы, в свою оче­редь, увеличивали это обложение для собственных нужд.

Ответом было «тихое» сопротивление: мужики запутывали учет, дезертировали, убивали лошадей, прятали хлеб. В других случаях — особенно там, где новая власть не выплачивала деньги или применяла репрессии (аресты, распродажу имущества, избиения, купание в ледяной проруби), деревня восставала. Именно крестьянское недовольство позволило относительно легко скинуть советскую власть в Сибири и Поволжье. По данным НКВД, только летом 1918 г. в 22 центральных губерниях произошли 73 восстания и 130 антисоветских выступле­ний; всего же в этом году было зарегистрировано более 400 крестьянс­ких восстаний. Количество мелких конфликтов едва ли можно учесть. Только в одной Нижегородской губернии исследователи насчитали в том же году 128 «антисоветских выступлений». Даже в Московской гу­бернии восстал весь Верейский уезд. В августе г. Ливны был окружен десятью тысячами крестьян, разобравшими железнодорожные пути. Гарнизон и отряд ЧК были разбиты, город разграблен, советские и партийные работники растерзаны.

В сентябре 1918 г. в Ручъевской волости Псковской губернии регистрация мужчин сначала шла спокойно, но вдруг *28-го числа толпа крестьян деревни Воробьева, смущаемая не­сколькими горланами, среди которых выделялись Козырь, Федор Иванов и др., стала волноваться, раздавались речи и крики о том, что теперь пишут, а потом будут "брать", "накинули петлю, остается только натянуть" и т. п.; толпа ворвалась в помещение комиссариата, стала требо­вать объяснения, для чего идет регистрация, и предъявления списков, увидела бланки для регистрации лошадей и пореши­ла: "будут отбирать скот ", и наконец, потребовала военно­го комиссара, арестовала его, делопроизводителя и сторожа комиссариата. На следующий день состоялся "суд" над ко­миссаром. Разъяренная толпа требовала расстрела, виселицы или " по уши в землю закопать"; нескольким сознатель­ным товарищам с трудом удалось уговорить и спасти жизнь арестованных. Когда стало известно, что движется кара­тельный отряд, движение приобретает еще более безличный характер: люди из соседних деревень, из другой волости бе­жали и выгоняли всех — идти бить красноармейцев, а если кто не пойдет, то на обратном пути грозили убить, и крестьяне бросали свои полевые работы и шли, часто без оружия, навстречу отряду, многие, дойдя до ближайшего ле­са, прятались там, по суткам и более, чтоб только их не застали дома "на обратном пути". После отступления отряда крестьяне, по-видимому, не знают, что делать с остав­шимся им орудием, ставят его в укромное место, снимают панораму и прицел, но для чего-то закладывают снаряд и следующему более сильному отряду уже не сопротивляются, и покорно отдают оружие» — так выглядело типичное "ан­тисоветское выступление" в официальном документе той поры (Яров С. В. Крестьянин как политик: Крестьян­ство Северо-Запада России в 1918—1919гг.: политиче­ское мышление и массовый протест. СПб., 1999. С. 132-133).