Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное]
Шрифт:
Если бы его мучили, если бы пытали… Неизвестно, что лучше: пытка или ее ожидание. Но его оставили одного в явно пыточном подвале. Он не знает, сколько времени ждет. Тут нет дневного света, тут нет никаких шумов и шорохов. Скорее бы они уже пришли!
Но они не идут. Сколько он так сидит? Час? Два? Или двадцать минут только?
Он зажмурил глаза и завизжал, призывая палачей не тянуть и не медлить.
— Не ори. Чего разорался?
Прямо из-за спины Ежова вышла большая, пышная спокойная женщина с великолепным рядом золотых зубов. За стол села.
— Ежов?
— Ежов.
— Так и запишем: Е-жо-ов. А я Иванова. Следователь Иванова. Не ваш следователь. Не из НКВД.
Сильной рукой тронула Иванова пилочки сверкающие, щипчики, холодным блеском горящие. Ноздри ее чувственные легким трепетом тронуло. Как у кобылицы породистой перед рекордным заездом:
— Какой инструмент! Такого нет ни в Лефортове, ни в Суханове. Вот это качество! Европа! А мы, Коля, знаешь какой гадостью работали допотопной? Немцы, черт бы их драл, какая культура пыток! Куда нам до них, сиволапым!
— Товарищ Иванова, все расскажу. Что тебе надо?
— Золотишко, Коля, прячешь?
— Прячу.
— Камушки?
— И камушки.
— И валюточка по швейцарским счетам?
— Все расскажу.
— И на руководящих товарищей компромат собирал…
— Да.
— Есть материальчик?
— Есть. На кого нужен?
— Ах, Коля, с тобой работать скушно. Ты хоть в чем-нибудь упрись, а то у меня причины нет следственный спецметод № 12 применить. Но будь спокоен — я причину придумаю. Мне нужны компроматы на Берию. На Завенягина. На Серебрянского. На Холованова.
Подтверждает Ежов Николай Иванович, глазами моргая: на всех есть.
5
Выскользнул из какой-то подворотни слух и по Москве пошел гулять. Слух про заговор в НКВД. Собрались заговорщики на озере Байкал. Семеро их было. Сговорились товарища Сталина убить. А товарищ Сталин, не будь дурак, к ним туда своего друга заслал, Мессера-фокусника. Мессер невидимкой прикинулся, рядом с заговорщиками сидел, водку пил. Они все удивлялись, что бутылка пустеет быстро. Закусывал Мессер, на ус мотал. А как главный заговорщик заикнулся, что товарища Сталина убить неплохо бы, так Мессер на него только посмотрел, у того голова и лопнула.
Тогда он на других посмотрел, и у тех головы полопались. Чем же Мессер их убивал? Эх, серость, так взглядом же!
И еще слух по Москве: Мессер невидимкой между нами бродит. Если кто вздумает товарища Сталина убить, у того голова лопнет.
Покосился Сталин на своего нового Наркома внутренних дел Генерального комиссара государственной безопасности Берию Лаврентия Павловича:
— Послушай, Лаврентий, какие слухи по Москве ходят. Люди говорят, что у тебя в НКВД заговор. Говорят, собрались какие-то подлецы на озере Хасан и договорились меня убить. Говорят, у них у всех головы лопнули. Ты, Лаврентий, разберись и мне доложи, у кого в НКВД голова лопнула и почему. Может такое быть, что кто-то оттуда целым убежал. Нужно разыскать всех, у кого голова не лопнула.
ГЛАВА 33
1
Мерзко в Париже на рассвете. Ночью прошел дождь. Сейчас нет дождя. Холод улицы высушил. Противно. Противно не только потому, что холодно, а потому в основном, что денег нет. Без денег в Париже одно расстройство. На что взгляд ни брось, все злит. И французам тоже не сладко. Без денег. Дворники тротуары метут. Матерятся.
Мусорщиков опередить! Спать, господа офицеры, ночью надо было. А сейчас, дорогие мои, — вкалывать! Ну-ка, волками серыми по улицам парижским пробегите да все, что нужно, добудьте. А нужно вот что: рама золоченая, холст, краски и кисти. Да побыстрее — аукцион в девять открывается, надо еще туда добраться, надо с устроителями договориться, чтобы шедевр на продажу выставили уже сегодня. А кроме всего, шедевр еще и написать надо…
Есаул лейб-гвардии казачьего полка Клим Лаврентьев раму приволок. Если по парижским улицам поутру пробежать, то обязательно у мусорных баков найдешь все, что душа желает, все, что требуется. Что хорошо — рама большая. Роскошная. Поломана, правда, немного. Но ведь это ничего? Лучше уж такая, чем никакой? Правильно? Конечно, правильно. Она ведь слегка поломана. Только в двух местах. И углы отбиты. Все четыре. Рама-то — не резьба по благородному дереву, а подделка алебастровая. Много лет ее за настоящую принимали. Пока углы не отбились. Теперь по углам труха белая из-под стертой почерневшей позолоты. Еще и тысячи поколений мух раму золоченую густогусто точечками изгадили.
Вздохнула Настя. Легонько вздохнула, чтобы есаула Лаврентьева вздохом не обидеть. Каждый знает: рама — самое главное в живописи. Это как обложка для книги: если книга блестит и переливается, если картинка завлекательная на обложке, всяк ее купит. А серенькую с красненьким книжечку, невзрачную… Кому ж такая нужна? Насте уже виделась сияющая рама… Ладно. Пусть так будет.
Где холст? Вот холст. Ротмистр лейб-гвардии конно-гренадерского полка Синельников Володя на Монмартре у художника спер. Много их там. художников, у Сакре-Кер. Поутру холсты разворачивают, зевают, с похмелья матерятся, прямо как дворники парижские. Но надо должное отдать, они даже и матерятся как-то изысканно и вежливо: не соблаговолите ли вы, месье, пойти к такой-то и такой-то матери. Без особой злобы поутру ругаются. Позевывая. А нельзя, господа художники, допускать зевков затяжных, ибо бравый ротмистр мигом холст умыкнет.
А краски где? А кисти?
Краски удалось добыть много. Только с цветовой гаммой проблема. Два только цвета. Черный и красный. Черной краски — половина банки десятилитровой. Полез французский дядька чумазый на лестницу трубу водосточную красить. Вниз обернулся, а краски уже нет. Была. Только что была… А красную краску достали прямо за углом. Там пожарная команда обитает. Там, за углом, все время пожарные машины подкрашивают, сияние подновляют. Именно там случайный прохожий подхватил ведерко, да и пошел спокойно, не шарахнувшись, воровато не оглянувшись. А в ведре и кисть оказалась. Для создания шедевра разве ведра целого не хватит? Хватит.
Настина каморочка разом переполнилась радостным запахом капитального ремонта. Что еще, кроме таланта и вдохновения, для создания шедевра требуется? Еще требуется время.
— Тридцать секунд есть?
— Тридцать есть. А больше нет. Машина ждет, мотор работает, бензин тратит, а у нас на новую заправку денег нет.
— А у меня уже готово. Выносите. Осторожно. Краска не высохла, не размажьте.
2
Это совсем не так просто — шедевр на аукцион выставить. Длинный дядька с молотком рот себе ладонью зажал, и сквозь ладонь смех прорвался неприличным туалетным звуком: прр-у-у-у.