Выбор Пути
Шрифт:
Что я могу сделать, чтобы не было войны? Может ли вообще человек сознательно изменить ход истории настолько, чтобы не было войны? Или, напротив, чтобы она, война, началась? Гавриила Принцип, конечно, нехорошо поступил, но не желай правительство Германии войны, её бы и не было. А правительство желало войну, потому что её желали правящие классы. И не убили бы Франца Фердинанда двадцать восьмого июня тысяча девятьсот четырнадцатого года (энциклопедия!), нашли бы другой повод. Через неделю, через месяц, но нашли бы. Так говорит марксистско-ленинская наука.
И вторую войну не лично Гитлер
Но лекарство не должно быть хуже болезни.
А если эта болезнь — ядерная война?
Брать пример с Кузнецова? Делать своё дело? Но откуда мне знать, что Кузнецов сказал правду? Что он сказал всю правду? Вдруг он предотвратил войну? Какую? Вот от того, что предотвратил, я и не знаю, какую.
Хотя, конечно, вряд ли. Не та фигура — директор сахарного завода, пусть и очень хорошего.
Но… Но если он убил в сорок третьем, на той ещё войне, какого-нибудь капитана, убил в спину, поподличал, как он сам сказал, ради доброго дела, потому что капитан, став генералом, развязал в его, кузнецовской первой реальности, атомную войну?
Все это домыслы. И цена им сто сорок рублей за авторский лист, если рукопись примут к печати. Но такие рукописи к печати не принимают. Мы, к счастью, не Америка, где читатель падок на подобные опусы, а издатель и рад угодить низменным вкусам.
Но откуда я знаю расценки?
И да. Конечно. Сейчас, посреди белой пустыни, мне ясно: больше всего меня тревожит собственное состояние. Кто я, больной психически человек, или — ну, вдруг — и в самом деле повторноживущий? Разница для меня огромна. Колоссальна. В первом случае я тварь дрожащая, во втором — право имею. На что? На всё! Нет, не с топором на людей кидаться, но строить планы без опасений, что завтра сорвусь окончательно, и вместо фрака придётся мне носить смирительную рубашку.
Я дошёл до Сосновки. Снял лыжи. Идти без лыж непривычно, но я приноровился быстро.
Дома было тихо. Ну да, девочки сегодня в городе. На курсах. Учатся автовождению. Что ж, пора, в апреле Ольга собирается завести «Жигули». Троечку. Правильная дамская машина. Легка, послушна в управлении, и техобслуживание не в пример легче «Москвича», «Волги» или «ЗИМа». Хотя проблем у неё с техобслуживанием не будет, конечно.
А вот как бы Надежде машиной обзавестись? Подарить-то я могу, не проблема, у меня два сертификата на автомобиль есть, но такие подарки… Мдя… С рук не сойдёт. Родители ей этого не простят. И вообще…
Идея есть. Но нужно ли устраивать гонку?
После душа и обеда (борщок со сметаной и тефтельки соевые, диетические), я вернулся к работе. «Мой матч с Кересом». Выйдет приложением к «Молодому
Потихоньку формируется Шахматная Школа Ч. Уже сотня заявлений. А процесс только-только начинается. Антон доволен. Чувствует себя отцом-основателем большого дела. Так и должно быть. Своё дело человек любит, за своё он много чего готов отдать — времени, сил, стараний. А я так… немножко помогаю. Как наберется материала листа на четыре, можно будет подумать и о книжечке. В местном издательстве, или в «ФиС». Не денег ради (хотя деньги обязательно, но какие с четырёх листов деньги, слёзы), а как камень в пьедестале репутации.
Пишу я на «РейнМеталле», а латинские буквы потом уж от руки пишу, шариковой ручкой. И диаграммы, побольше диаграмм, читателю это полезно.
Так я просидел до сумерек. Слышу — девчата пришли к себе. Пешком пришли. То есть до Сосновки доехали электричкой, а дальше ножками. Как большинство советских граждан.
Вечером, думаю, заскочат. «Голубой огонек» смотреть. Вместе веселее. Тридцать первого декабря мы его не смотрели, сами пылали огнём, а сегодня — повтор. Для тех, кто был в пути, в море, да мало ли где. Многие просто по второму разу смотрят. И салаты делают, и пирожки пекут, и шампанское открывают.
А я на днях купил ящик «боржома». Потому что возвращенчество оно, или шизофрения, а трехчасовые кошмары никуда не делись. По-прежнему просыпаюсь. И выпиваю полстакана боржома. Эффект плацебо, я понимаю, но после боржома засыпаю почти мгновенно — ночью. А днем ничего. Днем не засыпаю.
Я включил маленький «Грюндиг», послушать новости. У приемничка три диапазона: SW — по-нашему, короткие волны, АМ — это средние, и FM — частотная модуляция. В СССР она ведется на ультракоротких волнах, УКВ, но с мировыми стандартами yfit УКВ не совпадает, и на FW ничего не услышишь. Но я иногда проверяю — ну, вдруг долетит из Хельсинки или из Германии весёлая музыка, на FM всё звучит очень чисто, без помех.
Не долетает.
Я хотел переключиться на средние волны, но вдруг услышал разговор. То хорошо слышно, то не очень. Это Надежда и Ольга переговариваются о том, о сём. Переговариваются и двигаются. По комнате. То ближе к микрофону, то дальше.
Однако! Дачу Андрея Николаевича, оказывается, прослушивают! Интересно, кто именно? Враги? Интервенты?
Я включил телевизор, и вышел из дому. С приемником в руках. Нет, свой телевизор через приёмник я не слышал, как ни крутил настройку. А разговоры Лисы и Пантеры слышал. Значит, что? Значит, то. Кому я нужен — меня подслушивать? Со мной, если что, разговор короткий. Другое дело — первый секретарь обкома партии города Черноземска, член ЦК КПСС.