Выбор Пути
Шрифт:
Выпил, в надежде забыть лицо Кузнецова.
Помогло.
Ну, я так считаю.
Глава 15
12 января 1974 года, суббота
ДОЛГАЯ ПРОГУЛКА
Куда не посмотри — всюду снег. Можно представить, что на десятки верст нет ни души, кроме собственной. Случись беда — буран ли, волки, или просто выбьешься из сил, то и помрёшь в полной безвестности.
Но это если представить. А я знаю, что в километре справа — железная дорога, в километре слева — лесопосадка, и, если идти вперед, непременно выйдешь к Углянцу, а назад — ну, назад,
Так что не потеряюсь.
Да я и не собирался. Задача проста — погулять три часа или около того. На лыжах. По полю. Неспешно. Вот я и гуляю: надел лыжный костюм, взял лыжи, прошёл пятьсот шагов до начала лыжни, встал на лыжи — и в поле. Не по целине, лыжня давно проложена другими любителями зимних прогулок.
И я гуляю себе в охотку. Рекордов не ставлю. Наслаждаюсь — природой, временем, собой. Финским ходом, наконец. Преимущественно двушажным. В общем, неплохо иду. По собственным меркам.
Я присмотрелся. Сквозь падающий снег разглядел геодезическую вышку. Значит, прошёл девять с половиной километров. Пора и разворачиваться.
И лыжня, сделав петлю, повела меня назад. Одноколейка.
Теперь ветер дул в спину, и я шёл одношажным ходом. Красовался перед пустыней.
Это я не просто гуляю. Это я готовлюсь к будущим турнирам. Развиваю прежде всего дыхание, вернее, дыхательную систему. Увеличиваю емкость легких — в девятнадцать лет это ещё возможно. Повышаю гемоглобин — в меру, в меру. Миоглобин тож. Подключается и сердечно-сосудистая система, и эндокринная, и всё остальное. В здоровом теле шахматная мысль работает с высокой эффективностью. А в нездоровом — с низкой. Так говорит наука, а я в науку верю. Хотя отдельные личности считают, что наука вне области веры, наука — это область знания.
Ну, может быть.
Прогулка, в первые дни изрядно утомлявшая, вошла в привычку. Приехал из города — и на лыжи! Не по три часа, конечно, по часику довольно. В темноте-то не побегаешь. А сегодня я не на занятиях, вот и выбрал дистанцию подлиннее.
Девочки со мной выбираются через раз. У них свои занятия — в смысле физподготовки. Все эти броски, удушающие захваты, фиксации… Они даже палки ломают, правда-правда. Им за малую мзду Андрюха палок натаскал, и они их то об колено, то ещё как — и ломают. Зачем? Тренируются. Мол, это не палка, это рука врага! А Вера Борисовна и рада. У Веры Борисовны дома традиционная печка, и обломки палок очень даже идут в дело. На растопку и вообще.
Я шёл себе и шёл. Скользили лыжи хорошо, морозец невелик, минус восемь, сердце стучит ровно, легкие дышат свободно, что ещё нужно человеку для счастья?
Кузнецов сказал, что таких как он — как мы! — один на миллион или около того. Откуда ему знать? Сам додумался, или… Или государство ведёт-таки реестрик, в который и заносит тех, кто выделяется из трудящихся масс? Что ведёт — в этом я уверен. Таланты есть исключительно ценный ресурс. Не менее ценный, нежели золотое месторождение. «Не нужно золото ему, когда большой талант имеет». Вот, к примеру, Япония. Островная страна, да и острова так себе, всё больше горы. Из полезных ископаемых — плохонький каменный уголь, а остального — мышонок наплакал. Это я в Большой Советской Энциклопедии прочитал, ещё синей. Красная до буквы «Я» не добралась. Да, заказал у букинистов и купил пятьдесят три тома Большой Советской Энциклопедии, второе издание. Теперь вечерами читаю то одно, то другое. Недёшево обошлось, но того стоит. Я вообще обрастать стал книгами. Купил пару книжных шкафов, ещё прежней, дореволюционной работы, прочных и вместительных. Нет, дедушка прав, библиотеки — замечательная вещь, только за каждой книжкой в библиотеку не наездишься, да и нередко книги то на руках, то исключительно в читальном зале — вот как энциклопедии. А у меня вошло в привычку перед сном минут двадцать то об одном почитать, то о другом. Иногда и совсем бесполезном: о Парагвайской войне, например. Где Чернозёмск, а где Парагвай. И вряд ли в Парагвае в обозримом будущем проведут международный шахматный турнир, не до шахмат парагвайцам. Бедная страна. И всё из-за войны, случившейся век тому назад. Страшная
Ладно, Парагвай Парагваем, а реестрик реестриком. Думаю, в него вносят со школы. Отличников, победителей олимпиад, художников, изобретателей и прочие таланты всех калибров, начиная с пионерского. Без всякой задней мысли о переселении душ, просто из хозяйственных соображений. Большинство школьных талантов к двадцатилетию угасает, но тех, кто не угас, ведут дальше, не оставляя вниманием. Это ладно, это нормально. Но вот если талант вспыхнул на ровном месте… Обыкновенный, ничем не примечательный солдат вдруг создает лучший в мире автомат, или ленивый барчук, Митрофанушка Митрофанушкой, начнет писать поэмы, которым равных не было и уже полтора века как нет, или человек, окончивший церковно-приходскую школу, начинает бить потомственных генералов с тремя вагонами образования — этих тут же берут на карандаш. Что золото? Исчезло золото Колчака, а страна как жила, так и живет. А исчезни Пушкин? Нет, тоже бы жили, но много скучнее. И потом, золото рано или поздно бы кончилось, а Пушкина чем больше читают, тем больше Пушкина становится.
Где Пушкин, далеко Пушкин. Меня Кузнецов больше заботит. Вдруг он, Кузнецов, к этому реестрику доступ имеет? Вдруг он его и создал? Потому и подсчеты ведёт?
Хорошо, но как он вышёл на меня? Как раскусил моё сумасшествие, обернув переселением душ, и себя к тому пристегнув? Ладно, я сочинил оперу. Для Чернозёмска это в диковинку, а вообще-то в восемнадцать лет многие пишут оперы. И великие композиторы, и не очень. А я — композитор. Ведь не с нуля я ёе написал, оперу. С пионерских лет то одно сочиню, то другое. Ну, и себе-то врать не буду: хорошая опера, но не на века. Не Моцарт я, и не Россини. Так что вопросительный знак поставить можно, но не более того. И то карандашом. Гроссмейстер? Карпов в пятнадцать лет поехал на международный турнир в Чехословакию и занял первое место досрочно: девять побед при четырех ничьих, ноль поражений. Вот Карпова и берите на карандаш.
Хотя…
Хотя кто сказал, что Карпова нет в списке Кузнецова? Ну, если таковой список вообще существует?
Какой вывод? А никакого вывода нет. Под присмотром, так все мы в некотором роде под присмотром: родителей, воспитателей детского сада, школьных учителей, пионерской, комсомольской, партийной, профсоюзной организации, администрации, милиции, КГБ… И если кто-то считает, что пионерия — это детские забавы, то это так и задумано: не принимать слишком всерьёз. Пионерия — это миллионы глаз, ушей и неутомимых ног. Плюс строгая иерархия. Командир звена, командир отряда, командир дружины. Многоступенчатый фильтр. Это помогает отбирать жемчужные зерна в куче информации.
Ну, допустим, подозревают, что Миша Чижик живёт во второй раз. Что дальше? Спросить, к примеру, когда умрет Леонид Ильич? Я подозреваю, что если схватить сто «второжизников», будь то шизофреники или — ну, только предположим! — реальные возвращенцы, схватить и допросить, то в итоге получится сто разных ответов. Ну, вот как Кузнецов рассказал о Гагарине. Что толку от подобных ответов? Любое мое сегодняшнее действие может изменить — и меняет наверное — завтрашний день. Более того, любое действие любого человека меняет завтрашний день. В мелочах, но из мелочей складывается история. Классический пример — «потому что в кузне не было гвоздя». Порох изобретают единицы, а гвоздь из кузни чуть ли не каждый прихватить норовит. Инстинкт!
Поэтому, думаю, что присматриваться-то ко мне будут, возможно, немножечко внимательнее, чем к Суслику, Яше-барону или к Сене Юрьеву, но и только. Палки в колеса совать не станут.
С меня и довольно. Буду так считать. А уж шизофрения или возвращенство… Тут редька с хреном пусть спорят, кто слаще.
А что на самом деле выйдет — лыжня покажет.
Главное — жить, чтобы самому нравилось. И приятно было, и на душе спокойно.
А что мне нравится? Мне нравится всё хорошее, и не нравится всё плохое. Звучит по-детски, но ведь точнее не скажешь. Больше всего мне не нравится война. Особенно такая, как когда-то в Парагвае. Да и наша тоже… Наша даже хуже, потому что ближе. И я советский человек, а не парагваец.