Выбор воина (Витязь - 2)

Витковский Алексей

Волки не двигались, все смотрели. Ворон храпел и бил копытом, предупреждая хищников. И Ярина вдруг поняла, что совсем не боится серых. Какие-то они были неправильные. Другие бы, если животы подвело, уже давно б бросились, а сыты - так ушли бы в лес. Но эти все стояли наверху и раз даже переглянулись совсем по-человечьи. А потом волчица глянула Ярине прямо в глаза. На языке зверей это значит угрозу, но не было в зеленоватых зрачках серой ничего, кроме тоски и печали.

И поняла тут Яра, что не волки это, а Сигурни с Хагеном пришли ее о чем-то предупредить. Потому что не бывает у волков таких глаз - зеленых и небесно-голубых,

а если и бывают, то очень редко. Забилось сердце женское, и спросила она:

– Вы ли это, друзья мои? Неужто что приключилося с ладой моим? Ужели ранен он каленым железом?

И волки враз заскулили, и светлоглазый бирюк печально опустил лобастую голову. А потом исчезли они, даже трава не шелохнулась. Ярина вдруг заплакала горькими слезами, а Ворон, оборачиваясь, хватал ее мягкими губами за сапожок. Жалел. Она зарылась лицом в его густую гриву и плакала...

Но недолго владело ею отчаянье. Яра потянула повод и, поворотив коня, сказала, вытирая слезы:

– Вези-ка меня, родимый, к батюшке Богдану! С ним вдвоем мы что-нибудь придумаем. Чует сердце, жив мой Алеша! Не таков, чтобы сгинуть без вести...

Ударили копыта коня в сырую землю, и понес он хозяйку свою, куда сказано было. А волков уже и след простыл...

С самого начала Савинова преследовали дурные предчувствия. Едва он проснулся - снаружи только занималось утро, - как навалилось странное беспокойство. Просочилось откуда-то изнутри. Сердце отозвалось привычной тяжестью, словно говоря: "Знаю, знаю, - опасный день предстоит!" Сашка от предчувствий не отмахивался, как не отмахивался от них и на ТОЙ войне, в бытность свою летчиком. Интуиция его не обманывала никогда. Случалось, правда, что включалась она поздновато. Но такое бывало редко.

На этот раз он даже ощутил какую-то мрачную радость. Наконец-то удастся выплеснуть накопившуюся за последние дни ярость и желание убивать. Гибель Храбра содрала с Сашки налет цивилизованности, как воздушный вихрь, поднятый винтом самолета, срывает с плоскостей скрывавшие его до поры зеленые ветви. Двигатель ревет, и боевая машина выруливает на взлетную полосу. И в душе не остается ничего, кроме напряженного внимания охотника, знающего, что жертва в любую секунду может поменяться с ним местами... Так и сейчас. Неважно, от кого исходит опасность - от зверя или человека.

Савинов неторопливо оделся и вооружился. На кабана ему уже приходилось охотиться. Вряд ли местные пожиратели желудей отличаются от тех, что водились в окрестностях Белоозера. За дверями слышался приглушенный шум. Дом Ангуса просыпался, готовясь к предстоящей охоте.

К месту засады приехали верхами. Загонщики уже давно в лесу, замыкали кольцо вокруг кабаньего стада, недавно обнаруженного ловчими Финна. Лошадей оставили у опушки и углубились в лес. Листва шелестела над головами охотников, мягко касаясь людей зелеными ладошками. Словно спрашивала недоверчиво: "Вы уже были здесь сегодня, чего еще надо?" Сашка отводил древком ветви, идя следом за весельчаком Гюльви. Им выпало быть в одной засаде. Мрачный Готан возник откуда-то слева, чтобы указать воинам место на едва различимой звериной тропе. На Савинова он предпочитал не смотреть, а сволочной его племянник не показывался. Черт с ним!

Гюльви присел в траву возле здоровенного вяза. Хитро подмигнул и приложил палец к губам. Савинов кивнул: знаю, мол, и устроился с

другой стороны тропы. Лес шумел, гукали какие-то птицы. Впереди, метрах в десяти от охотников, тропу шустро перебежало нечто мышеподсбное. Сашка не успел разглядеть что. Он пристроил охотничью рогатину с перекладиной на сгибе руки и стал ждать. Копье Храбра, прислоненное к дереву, стояло рядом. Зачем он взял его на охоту, Сашка не знал. Когда собирался, рука сама ухватила древко...

Плечо Гюльви, влажно отблескивающее металлом кольчуги, чуть шевельнулось. Норвежец повернул голову и напряженно прислушался. Вот оно! В глубине леса послышались крики, грохот и вой. Загонщики, колотя оружием о щиты, подняли стадо. Сашка весь подобрался, слушая приближающийся шум. Волной накатило то самое ощущение, которому обучил его Хаген во время их первой охоты на медведя. Лес сделался прозрачным и каким-то объемным. Звуки, что до поры сливались в единую шумную кашу, вдруг разделились, одновременно становясь четче и понятнее. Вот спряталась в кроне белка, вот сорвался и помчался куда-то вбок вспугнутый олень, а вот какой-то хищник, похоже, лесной кот, с визгом вонзивший в древесину острые когти. Миг - и нет его, затаился где-то в ветвях...

Тяжелый кабаний скок приближался. Савинов определил: голов пятнадцать. Но что-то... Топот приближался под углом, словно загонщики гнали зверей влево от засады, туда, где должны быть Ольбард с Финном и Хаген с Конаном.

"Впрочем, понятно. Князьям первая честь. Стадо, конечно, разделится, но вряд ли на нас выбежит что-нибудь путное..."

Сашка посмотрел на напарника. Тот, тоже разобравшись в происходящем, недовольно нахмурился и показал кивком себе за спину: может, перейдем? И тут Савинова накрыло... Он смотрел, как медленно кривятся губы скандинава, будто он что-то собирается сказать. Не успеет! Сашка ударил его в бронированное плечо древком рогатины. Гюльви опрокинулся набок. А в том месте, где только что была его голова, из коры дерева торчал, злобно вибрируя, тяжелый метательный нож. Сверху посыпался мусор. Сашка обнаружил, что сам он валяется поперек тропы, вытянув вперед руки с оружием. "Успел!" - мелькнуло в голове. Он быстро вскочил, мельком заметив, что в его собственном дереве торчат сразу два ножа. Где-то сбоку витиевато выругался скандинав. Не до него!

Их было четверо. Они возникли из кустов, росших вдоль тропы, и замерли. Все четверо были со щитами, в шлемах, в руках - по два копья. Одно - под щитом, второе готово к удару. На поясах топоры с длинными рукоятями и мечи.

Фении не проронили ни слова, но одного Сашка сразу узнал.

"Ну как же! Кто бы сомневался! Мистер Куалан, племянник королевского ловчего!"

Подумалось, что парень, наверное, никогда в жизни не пугался так сильно, как вчера. И очевидно, решил кровью смыть память о страхе.

"Хочешь выпустить мне кишки? Паря, как же ты ошибся! Ты даже не представляешь... Потому что я тоже хочу прикончить тебя! И причина у меня посерьезней!"

Гюльви, перестав чертыхаться, встал рядом с Савиновым, надменно осмотрел врагов и сплюнул.

– А! Ирландские собаки!
– заорал он так, как будто фении были от него за тридевять земель.
– Что стоите, женоподобные ублюдки? Давайте! Нападайте всем скопом! Честной драки от вас не дождешься!

"А ведь не зря орет, - подумал Сашка, - в лесу далеко слышно".