Выбор воина (Витязь - 2)

Витковский Алексей

– Ребра?
– переспросил Сашка.
– Я думал, что только голову себе раскроил...

– Столкновение с водой было очень сильным. Вы, видимо, ударились грудью о рукоятку управления, а уже затем - головой об прицел. Фонарь сорвало, и вас выбросило из машины. Сотрясение мозга, пара сломанных ребер, плюс переохлаждение... Но ведь вы, летчики, народ крепкий, выздоровеете глазом не успеем моргнуть!

"Твои слова бы - да Богу в уши!" - подумал Савинов.

Каплей перестал ему нравиться. "Уж больно гладко излагает, ласково, а морда-то волчья. Особист66 небось..." Сашка прикрыл

глаза и устало спросил:

– Скажите хоть, как там на фронте?

– Если вы имеете в виду наш, Карельский, то все в порядке! Вот у меня здесь последняя сводка...
– Каплей пошуровал в кармане и извлек сложенный вчетверо листок.

"Ну точно, особист - вон даже сводку приготовил..."

– В последний час, - торжественно начал Белокопытов, - войска Карельского фронта остановили продвижение частей Шестой горнострелковой дивизии СС "Норд", рвавшейся к Мурманску, и перешли в контрнаступление по всему северному участку фронта. Части пятьдесят второй и четырнадцатой стрелковых дивизий отбросили врага на исходные позиции и при поддержке двенадцатой бригады морской пехоты выбили его с правого берега Губы Западная Лица. Захвачено большое количество вооружения и боевой техники врага. ВВС Северного Флота и авиация четырнадцатой армии уничтожили в боях девять фашистских самолетов...
– он прервался на минуту, - три из них ваши, товарищ гвардии майор...

"Что это он всю дорогу так официально, по званию?
– подумал Сашка. По всем приметам, то ли арестовать он меня должен, то ли я теперь шибко важный, вот он и гнется. Терпеть ненавижу! И темнит он что-то. "Если вы имеете в виду наш, Карельский...", а что, Ленинградский не наш, что ли? Или Калининский... Темнит. Видать, не все в порядке на остальных фронтах..." Он снова прикрыл глаза. Слова доносились до него как сквозь вату. В ушах зашумело. Каплей заметил и прервал чтение.

– Вам нехорошо, товарищ Савинов? Я вызову врача...

Дверь лязгнула, и Сашка остался один. В голове бродили смутные мысли. Что-то надо было вспомнить. Что? За переборкой послышались быстрые шаги. Звякнула кремальера. Летчик открыл глаза и увидел миловидную девушку в белом халате и шапочке с красным крестиком. Она деловито приблизилась, стуча каблучками, присела рядом и принялась замерять Сашкин пульс. Холодные пальчики сжали его запястье, подержали, дрогнули и отпустили. Девушка осторожно коснулась его головы, поправила повязку и улыбнулась. Улыбка у нее была хорошая. Савинов хотел поблагодарить ее, но она строго свела брови и сказала:

– Вам, товарисч лъетчик, нелся говорит много! Ви ранъен!
– и, снова улыбнувшись, спросила: - Мой рашен уджасен?

– Нет-нет, - ответил Савинов, - вы говорите совсем неплохо, а выглядите еще лучше!

Сестричка улыбнулась еще ослепительнее и спрятала за ушко выбившуюся из-под шапочки рыжую прядь.

– Ви, лъетчики, так много сказаете комплименте! Это уджасно!
– и смешливо погрозила ему пальцем. Савинов смотрел на нее, улыбался до ушей и чувствовал, как теплая волна нежности омывает его сердце. Эта рыженькая сероглазая англичанка была очень на кого-то похожа... Стоп! Рыженькая... "Ярина!" - вспомнил он. Видимо, лицо его изменилось, потому что девушка

испуганно привстала и спросила:

– Что с вами, Алекс?! Вам плохо?

– Нет!
– прошептал он, а в голове пушечными залпами гремело: "Нет! Нет! Нет! Я не хочу здесь! Мой дом теперь там! Это был не сон! Не может такое быть сном!" Он бы, наверное, закричал, но тут вдруг переборки корабля завибрировали. Откуда-то донесся частый грохот, будто с десяток отбойных молотков разом долбили стену. Сашка дернулся, боль пронзила его тело. Прохладная ладошка коснулась щеки, нежно погладила по отросшей щетине.

– Какой ви колъючий... Не волновайтес, это налиот... Всего-то пара штук самолиотс... Их будут сбить, а ви спите! Я посидею с вами... Все хорошо...

Она потянулась, чтобы поправить Савинову подушку, обдав его тонким запахом незнакомых духов. Ее грудь оказалась прямо перед Сашкиным лицом... И он вдруг увидел вместо этой груди, строго обтянутой белой тканью, другую - самую красивую грудь на свете. Обнаженную, с темными, напряженными сосками... ЕЕ кожа была странного персикового цвета, бархатистая и нежная. Хотелось непременно коснуться этого чуда, осторожно так, словно не веря, что счастье и любовь все-таки бывают на свете. И почему-то повезло именно ему... А солнечные лучи выхватывали из полумрака волшебные изгибы, окружая их тонким, сияющим ореолом. "Ярина... Яра..." Девушка смотрела на него, улыбаясь, и глаза ее на этот раз были зелеными...

Так было в то самое утро, первое после их свадьбы... Сашка задохнулся от щемящей тоски в сердце и позвал: "Ярина! Рыжик мой! Где ты?" Все закружилось вокруг. Смолк грохот далеких орудий, и знакомый голос произнес по-норвежски:

– Сестрицу мою названую зовет! Значит, жив будет!

"Сигурни?" - подумал Сашка и снова открыл глаза. Потолок был на месте, но уже деревянный, стены - каменные, завешенные узорными гобеленами. У постели в низком кресле сидела Сигурни, а рядом с ней - Грайне. Две прекрасные золотоволосые женщины напомнили Савинову ангелов. Он улыбнулся им. Ангелы улыбнулись в ответ, и один из них голосом Сигурни сказал:

– Вот ты и проснулся, спаситель мой. Но ничего не спрашивай, тебе лучше еще поспать. Ты потерял много крови. Раны твои тяжелы, но не смертельны. Ни одна кость не задета. Может, боги благоволят тебе, а может вот это...

Она раскрыла ладонь, и Сашка увидел мешочек с Яринкиным амулетом.

– Пришлось немного отчистить его от крови, но теперь он снова будет с тобой.
– Она вложила амулет в Сашкину руку. Он сжал пальцы, чувствуя ими узор, вышитый руками любимой. "Неужели привиделось? Каплей этот... Эсминец... Хорошо-то как!"

– Теперь мы уйдем, - сказала Сигурни, - но скоро вернемся. Многие хотят проведать тебя, но они подождут. А пока с тобой побудет Миав. Она умеет лечить не многим хуже нас.

– Хагену привет...
– сказал Сашка и удивился, что говорить совсем не трудно. "Сколько же я здесь валяюсь, если раны почти не болят?"

В тех местах, где должна бы, по идее, угнездиться боль, он чувствовал лишь легкое онемение.

Сигурни кивнула и приложила палец к губам: молчи.

"Есть, товарищ военврач!" - подумал Сашка.