Выбор
Шрифт:
Мне удаётся изрядно попотеть, чтобы развесить их по комнате. В итоге, та, что с белыми шариками, которые помещаются в ладони, украшает изголовье кровати; вторая, подобная первой, огибает зеркало туалетного столика, а третью я потом и кровью крепила к петелькам тюли. Остаётся только дождаться вечера и добавить волшебства в этот угрюмый день. Но я не отказываю себе в том, чтобы не включить ту, что на окне несмотря на дневной свет. Она является моей любимой не потому, что достигает пола, но и потому, что имеет несколько режимов. Я могу включить тот, что напоминает дождь, могу включить мерцание, или же как всегда поставить тот, что не угасает. Все остальные варианты мне не по вкусу, потому что давят на глаза резкими переключениями. Ещё минуту любуюсь проделанной работой
Спустя час, я, кажется, зубрю всё так, что каждое слово отлетает четко, как в армии или на допросе. Возможно, так пытаюсь убежать от собственных терзаний из-за Эйдена и обиды на Алестера, но благодарю себя, что трачу это время не напрасно и не на глупости. Мне действительно тошно от одной мысли, что лучший друг может считать меня тем самым вариантом для коротания времени, когда скучно. Тяжело принять, что он подобного мнения о том, что я являюсь той, с кем Эйдену просто приятно провести время, потому что я не потребую ничего взамен, не бросаюсь на его шею, буквально требуя расстегнуть ширинку. Хотя, и другие могут ничего не требовать. С ними он справляет физическую нужду, со мной тоже, но моральную. Они дают секс, я даю общение. Оба варианта хороши. Оба приносят свои плюсы. И оба варианта душат меня. Да, спасибо самой себе за то, что на лице отсутствует улыбка, а настроение скатывается ещё ниже дна. Скрытого дна под дном. Если я хотела испортить себе жизнь самостоятельно, то всё выходит, как никогда отлично.
Вздрагиваю, когда дверь открывается, а лучше сказать распахивается.
— Я сказал родителям, — сообщает Алестер.
Каждая клеточка тела немеет, потому что его лицо бледнее поганки. Ему даже позавидует мел для доски.
— Что? — громко и ошарашено шепчу я, подскакивая на кровати, из-за чего несколько учебников с грохотом падает на пол.
Один мускул на лице парня выдаёт прошедший разговор, когда нервно дёргается. Алестер запускает пятерню в кудри и в ярости их дёргает.
— Я разозлился! Не мог найти себе покой и с дурости позвонил им! Они спросили, где ты, я сказал, что мы никогда не были вместе, а дальше… всё полилось само собой! Эм…
— Сколько нам дали времени? — спрашиваю я, не предоставляя ему минуту на оправдание.
— Лучше, если мы уберёмся отсюда сегодня.
— Они так сказали?
— Они сказали, что я — их главное разочарование. А это равносильно тому, что…
Спрыгиваю с кровати и бегу к шкафу, чтобы достать чемоданы.
— Собирай вещи, — говорю я, но он продолжает стоять в дверях, как истукан. — Алестер, собирай вещи!
— Прекрати, они не настолько жестокие, чтобы выгонять нас прямо сейчас.
В гневе разворачиваюсь и утыкаюсь взглядом в Алестера, который, кажется, ждал именно этого.
— Я не хочу тут оставаться!
— Но это глупо, Эм. У нас есть время, я не думаю, что они сейчас же будут звонить арендодателю и требовать, чтобы он забрал у нас ключи.
— Они не принимают тебя, а ты только посмотри на себя! — не выдерживаю, повысив голос.
Алестер тут же окидывает себя оценивающим взглядом, в котором говорится только то, что он не понимает, что я имею в виду. Меня уже не душит обида из-за сказанных слов. Меня душит другое.
— Ты же потрясающий, Ал! — говорю я, чтобы он прекратил гадать. — Ты отличный друг, который никогда не бросит. Ты тот, кто выполнял их требования, ты даже поступил туда и на то, что они для тебя выбрали. Даже эту квартиру они выбирали сами. Они не спросили тебя или меня! Это говорит о том, что ты прекрасный сын, которого не желают слышать и принимать только по тому, что ты видишь мир по-другому.
— Ты не злишься? Не будешь говорить, что я идиот, который поддался эмоциям?
— А какой уже толк? Всё сделано. Да, мы должны были подготовиться к этому, но сейчас не можем терять время. Соберёмся и найдём что-нибудь.
— Давай подождём, они должны обдумать.
— Ты в это веришь?
— Честно? Черт, нет. Я знаю их отношение. Вероятно, меня сейчас хоронят, нацепив на рамку с фотографией чёрную ленточку. Я только что превратил нашу жизнь в полнейший ад.
— Ты не можешь это утверждать. Ты говорил, что мы есть друг у друга, а это уже само по себе много.
— Да, и мы в заднице по моей же глупости.
— Мы будем в заднице, если ты будешь продолжать стоять тут и терять время.
— У меня в кармане накопленных девятьсот, я хотел хотя бы потерпеть месяц, чтобы собрать больше чаевых.
— У меня ровно три.
— Три тысячи? — удивлённо ахает Алестер.
— Да.
— Черт, нам нужно заплатить за месяц аренды и залог.
— Нам хватит. Найдём что-то не дороже тысячи триста, максимум четыреста.
— Что-то в заднице мира.
— Какая разница? Мы сможем сделать небольшой ремонт, если понадобится.
— Да, — устало и разочарованно выдыхает Алестер. — Какая уже разница. Я полный кретин.
— А теперь собери вещи.
Он почти выходит из комнаты, но останавливается и вновь разворачивается.
— Прости, Эм, я подвёл нас двоих… не знаю, чем думал.
Украдкой улыбаюсь, потому что злости вовсе нет. Я могу подстроится под неожиданности, я живу так всю сознательную жизнь. Я не знала, чего ожидать, когда направлялась из школы домой. Сейчас делаю то же самое: не знаю, чего ожидать. Мы можем остаться на улице, а можем ухватить удачу за хвост. У нас только один вариант, потому что я слишком хорошо узнала родителей Алестера. Они никогда не примут того, что идёт не по их планам. А он свернул с их плана в виде нашей семейной жизни с одним ребёнком. Да, именно с одним, потому что так хотят его родители. Они решили, что мы должны взрастить гения, а для этого нужно много сил и энергии. Они хотят качественного ребёнка, из-за чего меня передёргивает. И они решили, что это обязательно должен быть мальчик, потому что девочки не могут сконцентрироваться на чём-то длительное время. Проще говоря, мы — ветреные и нестабильные в эмоциональном плане. Стоит какому-то парню появиться на горизонте, как мы тут же теряем голову и бросаем всё на свете. Забавно, что с таким мнением, я удостоилась чести стать той, кто должен родить им внука. Вряд ли это гипер забота. Это выглядит совсем иначе: так, словно они хотят реализовать через кого-то собственные интересы. Смешно, что мы с Алестером жалеем друг друга, говоря, что его жизнь хуже моей, или моя жизнь хуже его. Мой отец тоже не сахар. Он даже не соль. Он мерзкий приступ рвоты в горле. Алестер испытывает моральное насилие, я же смакую все прелести физического.
Парень продолжает стоять в дверях со стеклянным взглядом, и я вырываю его из круговорота самобичевания.
— Ты подведёшь нас, если дальше будешь терять время, — мягко сообщаю я, благодаря чему плечи Алестера опускаются. Конечно, он понял, что я не огорчена.
Глава 17
Эти два дня кажутся чем-то нереальным, кошмарным. Я выбита из колеи и моральный дух, кажется, тает на глазах. Может быть, Шон и стал тем, кто приютил нас, но его сосед всем видом показывает неодобрение. Вики живёт в кампусе, и со строгостью их коменданта сравнятся только родители Алестера; жизнь с Филом, скорей всего, обернётся чем-то невыносимым, и дело вовсе не в его манере общения, а в том, что он до тошноты тщеславный и грязнуля, меня он примет за личную горничную, а не за друга, как и всё остальное братство. Жить с Филом, значит, жить ещё с двадцатью парнями. Ужасно извращёнными и до банальности плоскими. Надежда на Шона, и он, вопреки своему соседу, приютил нас.