Выбор

Shkodina

— Ах да. Я все посчитал, там с продажи квартиры останется часть денег. Я присмотрел другую квартиру, в этом же доме, но двухкомнатную. Мы обменяем и все. Я не буду тебе в тягость, честно.

Я только глазами хлопала. Мой беременный мозг отказывался воспринимать столько странной информации. Как ему все это вообще в голову пришло.

И как-то под шумок, он ненавязчиво сводил меня посмотреть ту квартиру. Я на автопилоте отметила что и где нужно переделать. А через пару дней он принёс документы. Я читала договор и вообще не догоняла. Квартиру

эту Луи оформлял полностью на меня.

— Луи, сейчас мы нашли выход, я на самом деле не знаю, что из этого получится, но готова попробовать. Но а в целом то? Как ты совсем без жилья то остаёшься?

Он угрюмо взглянул из под бровей. А я впервые для себя отметила, что раньше никогда не замечала, как он хорош собой.

— Не веришь в меня совсем чтоли? Заработаю.

Вот так мы стали проживать вместе. Благо переезжать было не далеко, на пару этажей ниже. Он занял маленькую комнату. Сказал, что нам с ребёнком нужно будет больше пространства. Так что моя мебель переехала в большую комнату в новой квартире. Себе Луи купил только кровать и шкаф. Но он только спал там. А вечерами отирался в основном на кухне.

Потом в квартире стало появляться много новых вещей. Детских. И они как-то все постепенно заполонили квартиру, в ожидании появления маленькой хозяйки. И стульчик для кормления на кухне, и коляска на балконе, и конечно кроватка в моей комнате.

И только спустя время я заметила, что все бросающиеся в глаза недоделки, которые я выделила при первом просмотре квартиры, устранены.

Все это заполняло душу тёплом, но одновременно с ним было ощущение какой-то неправильности происходящего и недосказанности между нами. И я решила вывести его на откровенный разговор.

Неужели он чувствует вину за друга, именно поэтому так впрягается? А как по другому? Ведь очевидно, что он помогает мне значительно больше, чем я ему. Покупки эти все для малышки. Они дорогущие. Да больше того, он мне сумку в роддом собрал! А до него ещё полтора месяца минимум.

А я что? Ужин приготовила взамен? С квартирой вообще сомнительно так. На комнату в этой квартире он и так имеет право, он же добавлял часть денег. Ничего не понятно.

— Зачем тебе все это? Луи.

Я напряжённо глянула на него, выдавая свой настрой на серьезный разговор. Он непонимающе уставился. Может я все выдумываю себе и нет никакого подвоха?

— Ты про что?

А зрачки забегали. Он нервничает? Выдумывает причину?

— Не придуривайся. Ты понимаешь о чем я.

А потом выдал очевидную версию, которую я уже слышала.

— Это все для того чтобы у меня была возможность раскрутиться, встать на ноги…

Я сложила руки на груди, прищуриваясь. Я знаю его сто лет. Он недоговаривает!

— А ещё?

Я ждала ответ секунд десять.

— Что ты хочешь услышать, Лили? Я хочу помочь тебе, чувствовать, что все под контролем. Когда ты под боком, мне спокойней.

Но не бывает же такого? Или бывает? По крайней мере я чувствовала, что все эти слова — Правда.

Но это следствие… А мотив? Причина?

Я так напряглась пытаясь додуматься до истины, что голову прострелила абсолютно бредовая мысль.

— Ты что влюблён в меня, Луи?

Глава 7

Сначала ляпнула, потом сама же хохотнула в ладошку от этой нелепицы. Смотрела на него смеющимися глазами, не представляя как сейчас все перевести в шутку. Но чем больше смотрела, тем меньше смеха во мне оставалось. Потому что он и не думал смеяться. Повисла тягучая пауза.

Он тяжело вздохнул. Упёрся подбородком в сложённые замком руки, лежащие на столешнице, взглянул снизу вверх.

— Ты никогда такого даже предположить не могла, да? Лили.

Я уставилась на него, не понимая что происходит. Правду он говорит? Ни одного намёка же…

— Не могла…

А он как будто расслабился, сбросив с себя тяжелый балласт недосказанностей.

— И как ты к такому открытию относишься?

Пристальный, тёплый и такой родной взгляд при новых вводных я не знала как воспринимать.

— Я пока не поняла…

Да уж. Что угодно я могла представить себе, но не такое. Он — мой друг. Как брат. Я ж на него как на потенциального мужчину не смогу смотреть. Сейчас — точно не могу.

— Что ж, у тебя есть ещё время, чтобы понять.

Вывел он меня из дум своим очередным заявлением. Что это значит?

— В каком смысле «есть время»?

Он встал из-за стола, собрав грязную посуду со стола.

— Время до родов. Я хочу, чтобы наша дочь родилась в законном браке. Это даже обсуждать не надо. Не хлопай глазами. Ты смиришься с этой мыслью, более того, сама придёшь к выводу, что для ребёнка так будет лучше всего. А что до тебя… до нас… Если ты не сможешь принять мои чувства, то я буду ночевать как сейчас, отдельно.

Он вышел из кухни, оставив полный раздрай в душе. Я метнулась, догнала его,

— Это не наша с тобой дочь, это дочь…

Но сказать имя он мне не дал. Глянул зло.

— Не смей! Не смей даже произносить его имя! Я вычеркнул его из своей жизни. А ты вычеркнешь из своей. Если хочешь мира в семье. И чтобы я первый и последний раз слышал, что ребёнок не мой. Ты поняла?

Я слова вымолвить не могла. Он не стал дожидаться моей реакции и ушёл в свою комнату. Ещё и дверью хлопнул.

Я уже легла спать, но поток мыслей не останавливался. Естественно, вся его бравада, что решение о браке не обсуждается — это попытка задавить меня чувством социальной ответственности, ведь я действительно осознаю, что ребёнку лучше в полноценной семье. Но ему то что надо от моей дочери? Так прикипел к животу за пару месяцев?

А потом я вдруг вспомнила один из дней в приюте. Когда его снова не усыновили очередные потенциальные родители, выбрав другого мальчика, не такого послушного и красивого, зато с чисто русскими корнями. И помню его глаза, боль и обречённость в них.