Выбор
Шрифт:
Какая-то часть меня в ужасе от происходящего. Он сделал это ради меня? Так вот где он был весь день. В чем подвох? Чтобы расправиться со мной без свидетелей? А что, вдруг он боится, что кто-то может подглядывать.
По-хорошему бы позвонить Шефу. Выложить все что нарыла и пусть он разбирается. Это все может плачевно закончится. Еще одно таинственное исчезновение. И даже после смерти буду костью в горле у начальства, снова подставила отдел!
— Спасибо, — зачем-то говорю я.
Он молчит. Смотрит на меня стоя у края кровати, а потом стягивает футболку и ползет ко мне. Не рядом, не к стене,
— Спокойной ночи, Лиса, — шепчет в губы он и падает на спину чуть левее от моего кокона.
Чувствую как он пялится. Даже не пытается этот как-то скрыть. Боже, может слюна потекла, или сопля. Что-то явно не так. Закатываю глаза, пытаюсь как бы намекнуть ему на то, что я не довольна таким присталтьным изучением меня, словно я старый ковер, на котором высматривают узоры перед сном.
Он лишь скалится, как всегда в своей манере хищника. Двигается ближе. Я даже через толщу одеяла ощущаю жар, что от него исходит. Печка блин!
Пытаюсь плавненько и незаметно отдалиться, но ловушка из одеяла, что я сама себе поставила, не позволяет сдвинуться и на сантиметр.
Не знаю как мне удалось уснуть и сколько на это потребовалось времени. Хоть все тело и затекло, но шевелиться я не рисковала.
Проснулась глубокой ночью. Не нужны были часы, что бы понять, что природа погрузилась в сон не так давно.
Гордей тоже спал, но беспокойно. Что-то тихо бормотал, иногда срывался на крик и стоны. В кулаки сжимал простынь, а руки имели практический белый цвет, такая вот бешеная сила сжатия. Слюны было слишком много, он так громко сглатывал. Он злиться или это паничка?
Пару минут смотрю на это сумасшествие, а потом сдаюсь и касаюсь ладонью его груди. Ему просто надо проснуться. Я не хочу снова этой неловкости, но оставить его в лапах собственных кашмаров как-то не по человечески совсем.
Он вздрагивает и открыв глаза, как под гипнозом смотрит на меня. Но взгляд другой. Пустой, холодный. Стеклянный! Как у лунатика! Его рука касается груди, словно пытается нашупать мое касание, благодаря которому проснулся. Кожа красная, особенно место шрама.
Я сама не поняла как он переключился на меня. Гордей навалился всем телом. Откинул на край кровати, опутывая шею краем одеяла. Он молчал, даже не пыталс говорить. Просто бурил меня взглядом. Я лишь извиваясь змейкой, пытаюсь оттолкнуть его ледяное тело, но все тщетно. Силы просто несопоставимы. Мои 167 см против его 195 см.
Сердце колотилось на адреналине. Но чувство аромат смерти, что наполнил комнату начал дурманить голову. Его лицо уже видела не так отчетливо. Все начало расплываться. Кислородное голодание. Не хочу вот так…
— Гордей, — обращаюсь к его сознанию, в момент когда хватка слабеет и удается достучаться до его сознания. Не знаю как смогла выдавить из себя его имя, слава небесам поолучилось.
Его веки опускаются, он делает глубокий вздох и давление на кусок ткани, что чуть не лишим меня жизни, ослабевает в край. Кислород врывается в мои легкие, и начинается кашель, разрывающий горло. Я так жадно хватаю его, боюсь что
Он ничего не говорит. Подрывается с места и устремляется к окну. Откидывает портьеру и вываливается в окно. На секунду я подумала, что он решил спрыгнуть. Но паника отступает, когда вижу его ноги, что торчат из-за лоскута ткани. Слышу как он тяжело дышит, словно это его душили.
Столько всего ощущаю даже описать не возможно. Встать бы и бежать, бежать не оглядываясь. Но чувство самосохранения идет нахрен. Поднимаюсь с кровати и медленно двигаюсь к окну, но стараюсь громко дышать, дабы мое приближение не стало для него неожиданностью. Еще одного приступа паники я не выдержу.
— Я сделал тебе больно? — Выдыхает глухо, вызывая армию мурашек. Ну что же, зато он в сознании и не навредит мне. Пока не навредит.
— Ерунда, просто испугалась, — зачем-то вру я. Ведь шея болит, скорее всего будет синяк.
Только я выравниваю пульс и новая волна. Гордей поворачивается так резко, оказавшись ко мне лицом, что я не успеваю отступить.
Опутывает своей паутиной. Накидывается губами на мою шею, плечи. А я лишь отвечаю на его прилив нежности. Внутри что-то взрывается, я не могу сопротивляться. Может это жалость, плевать. Сейчас он выглядит так, словно без этого ему не жить.
— Моя. Настоящая. Не отпущу. Прости, — шепчет он снова и снова, не останавливаясь. А потом замирает, отстраняется и отпускает руки.
А я чуть ли не плачу, ведь все тело дрожит и требует продолжения. Господи, какого хрена? Он такой сильный, такой властный грубый и нежный одновременно.
Камилла, не смей влюбляться в психа. Это очередная насмешка судьбы, проверка на прочность и благоразумие.
Пока я стою и пытаюсь прийти в себя, Гордей исчезает. Меня возвращает в реальность лишь хлопок двери в ванную, чем я решаюсь воспользоваться. Собираю волосы в пучок и выбегаю из комнаты. На этот раз не заперта.
Плевать на все! Я должна выяснить кто причастен исчезновению девушек. Может быть Гордей и вовсе не причем, а Антону только кажется. Ну вот, Камилла, ты уже стала его выгораживать. Чем быстрее я все выясню, тем легче будет это пережить. Ох, пережить бы вообще!
Оказавшись на втором этаже не рискую включить свет. Пробираюсь ближе к картине с животными. Что-то в стиле сафари, только в мрачных тонах. Львы и зебры взбунтовались. Не хотела бы встретиться со зверушками, когда они в гневе. Из кармана достаю зажигалку и аккуратно подставив ее к краю полотна чиркаю. В нос сразу же ударяет неприятный запах. Краска мгновенно темнеет и становится более податливой.
Только это все крайне медленно, я дергаюсь на любой звук и оборачиваюсь. Словно школьница, что тянет сигарету за углом.
— Не надо этого делать, — врезается мне в спину. Я от неожиданности даже выронила зажигалку, и не торопилась ее поднять. Лишь прижала пальцы к мочке уха, ведь обожгла подушечки.
— Тебе что-то известно про особенности данных полотен? — Вырывается из меня претензия, гораздо громче чем предполагалось. Я знала ответ на этот вопрос, но зачем-то спросила.
— Больше чем ты можешь представить, — нагибается Гордей и поднимает зажигалку. Более развернутого ответа не ожидала. Это его максимум.