Выбор
Шрифт:
— Мы не шифруемся. И не цирк вовсе. Антона я знаю давно. Он мой бывший.
— Да ладно! Вот это Санта Барбара, — усаживается поудобнее и достает пачку сигарет из нычки у качелей.
— Я не хочу быть с Гордеем. Я не хочу чувствовать то, что чувствую. Разум понимает, что нельзя, но тело. Да какой там, разум тоже уже подводит. Поддаюсь эмоциям. Словно марионетка, которой кто-то управляет. Знаю, что пожалею, что будет больно. И ведь еще не забыла какого это, когда сердце на кусочки. Но лезу.
— А с чего ты решила, что будет больно? Вдруг у вас все получится? Он одинок, ты
— Значит не хочешь?
Сердце колотится. Сердце мать его колотится.
Какого хрена он тут делает? И давно он тут?
— Ой, ребят. Я пойду, посмотрю за дверью, чтоб никто не проник так же неожиданно.
Наверное эмоций слишком много. Я не могу выбрать главенствующую, поэтому беру по щепотке от каждой.
— Гордей, хватит за мной ходить!
— Да? Останови меня, Лиса.
— И прекрати меня так называть.
— Как?
— Лиса.
— Нет, — пожимает плечами и облокачивается на изгородь у сада.
— Ты! Ты невыносим. Ты думаешь может вот так просто со мной играть? Топить, обнимать, целовать, угрожать, душить. Что там еще было? — Эмоций слишком много, даже не замечаю как перехожу на крик. — Я знаю, ты кайфуешь от самой игры, но это больно. Я не хочу так. Ненавидеть гораздо проще. И я знаю чем это закончится, но все равно лезу в эту яму. И когда я останавливаюсь, ты хватаешь за руку и начинаешь тянуть. Позволь мне позаботиться о своей безопасности.
— И чем же это закончится? — Прыскает ядом в ответ на мой поток эмоций.
— Тем же, чем это закончилось в предыдущие 6 раз.
— А я ведь предупреждал тебя. Разве нет? Но ты решила, что сможешь разгадать эту историю загадочных исчезновений. И даже не побрезговала внедриться в логово врага. Так близко, так глубоко, что не заметила как влюбилась.
— Я не влюблялась! — Не скрывая слез обиды, возмутилась я. Словно со всем что было сказано до, я была согласна.
— Ты все еще жива только благодаря мне, если бы я повелся на твою милую мордашку, что мне так любезно подсунули, то твоими фото уже были бы увешаны все стенды района. Я блять стараюсь держаться дальше, стараюсь гасить твои попытки залезть под кожу. Но ты уперлась. От куда такая жажда смерти?
— Я… Я просто приехала в отпуск.
— Да, блять, расскажи! Ты другая. Ты та на которой все это закончится. Я либо положу этому конец, либо вернусь. А это все равно что умереть. Понимаешь?
Говорит это так спокойно, словно не только что пришел к этому выводу. Давно понял и даже принял. Столько вопросов, но от чего-то и слова сказать не могу.
— Я пойду, — выдаю с максимальным равнодушием. Хочу просто дойти до комнаты, врубить воду на всю и утопить свои слезы в потоках теплой воды.
Пролетаю мимо Тони, она смотрит с пониманием и ничего не говорит, лишь следует за мной. Выглядит так, словно мы обе вернулись с прогулки. Половины ребят уже нет, другая половина в отключке. Стараюсь не смотреть в толпу, боюсь не сдержу слезы. Одно слово, одна фраза и истерику не остановить.
— Камил, тебя тут снова донимают на общей линии, — Антон протягивает трубку, а я лишь втягиваю сопли.
— Да, дорогая, слушаю, —
— Ты иди, тут надолго. Подружке только что сделали предложение, — шепчу я Антону, что притаился рядом. Пусть думает что это просто женские разговоры.
— Все? Избавилась от лишних ушей?
— Ага.
— Гордей твой тот еще кадр. Теперь понимаю почему ты им заинтересовалась. Кстати красавчик. Но на этом по плюсам все. Он не так давно вышел из лечебницы. Пробыл там 3 года. А лег туда не по своей воле.
— Наследственное?
— Не-а. По решению суда. Его обвинили в причастности к смерти невесты. На фоне этого он похоже и поехал головой. Но вроде как лечение пошло ему на пользу и он полностью восстановился. Родители жертвы не настаивали на суровом наказании. Поэтому он вылечился и вышел. Никаких грешков за ним замечено не было, но кто его знает, бросит принимать таблеточки и того. Обратный билет так сказать.
— Как ее звали? Имя, — я знала ответ, но маленькая надежда, ниточка за которую я хотела зацепиться…
— Валерия Исаева, — подтверждает мои догадки подруга. Увы.
— Так, у нас тут вообще-то отдых от внешнего мира, помнишь? — Вернулся Тоха и грозно посмотрел на меня, застывшую с трубкой в руках. — Прощаемся, — вытягивает буквально силой телефон и сбрасывает звонок.
Мне собственно-то уже плевать на эту наглость. Я услышала достаточно. Сейчас ничего кроме своего собственного сердца не слышу. Недостающий кусочек пазла. Он убил ее… Случайно или специально не знаю. Сердце подсказывает, что случайно. Но видимо не смог пережить этого и тронулся головой. Начал искать ей подобных и не получив ответных чувств просто избавлялся от напоминания о прошлом. Или как?
Вот что он имел в виду, когда говорил, что вернется. Либо он меня заполучит и я стану куклой в его руках, либо убьет и вернется в лечебницу.
Фотки. Да точно, те фото из коробки в мастерской. Они были от первого лица. Но зачем хранить? Это ведь не памятные моменты с моря, которые хочется хранить всю жизнь.
Я должна уехать! Сейчас.
Срываюсь на третий. Вбегаю в комнату и хватаю сумку. Закидываю туда все необходимое и торможу. Почти перед выходом. Глаз цепляется за картину. Лежит на кровати, у самого края. Красивая потертая рама под золото, а внутри полотно:
Атмосфера холода и опустения. Так много деталей, все слишком реально. Огромный особняк, покрытый слоем пыли. Черный, с небольшими разводами, что оставлял дождь. Слева, куда не доходят солнечные лучи ползет мох. Очевидно, что у художника в душе вечная осень. Осиротевшие ветки тополей упираются в окна. Даже видны трещинки. Ни в одном из окон не виден свет, хоть солнце уже садится. Наверняка в доме не менее жутко чем за его пределами.
Анализирую детально, всматриваюсь в каждый кусочек. Это кто там? В третьем окошечке слева на втором этаже вижу лицо. Едва различимые черты. Кажется я сошла с ума. Мне везде мерещится он! Надо сваливать!