Выборный
Шрифт:
– Вы, уважаемая, слишком неопытны для таких суждений,- перебил ее Присяжный.- А вот гражданин строитель правильно считает, что никаким шансом пренебрегать не следует!
– Нет, следует!- вспыхнула комсомолка.- Милостыню от врагов не берут!
– Вот что, милая,- Белов подошел и обнял девушку за плечи,- давай не будем срываться, а вместе подумаем... Ситуация непростая, что и говорить. Какой-то протест, или что-то еще, нужен, но я же знаю нашу машину канцелярскую: не меньше трех дней пройдет. А за это время такого
– А я тоже была против!- заявила девушка.
– Нас мало... А большинство так привыкло при жизни покоряться, что и теперь не освободилось...
– Что же делать?- спросил Кочергин.
– Думать надо,- бросил Белов.
Виктору показалось, что на мгновение бесплотная девушка прильнула к Василию Андреевичу и тут же смущенно отвернулась.
– Может, с кем посоветуешься?- спросил Седой, неожиданно приблизившись.
– Поздно уже,- сказал как в воду опущенный Кочергин и выплюнул размочаленную сигарету.- С кем теперь посоветуешься?
И пошел, не оглядываясь, к машине.
– Может быть, надо пойти к руководству?- спросил вдогонку Присяжный.
– В такое время?- Виктор открыл дверцу.- Спят уже.
Ключ никак не попадал в замок зажигания. Не оборачиваясь, Виктор чувствовал, что Белов сидит сзади и разыскивает по карманам забытую в суматохе "красных похорон" трубку. Больше для самого себя, чем для Белова, Виктор пояснил:
– Сегодня уже поздно, а завтра... Пока я доберусь до того уровня, где могут что-то реально сделать, может быть совсем поздно... Если вообще меня выслушают, а не отправят...
– Да, ты не один на свете: найдется кому бульдозеристами покомандовать,- констатировал Василий Андреевич.
– А дружок твой не спит,- вдруг оказался рядом Седой,- ну-ка, давай к нему...
Глава 15
Когда Наташа предположила, что дядя Толя мирится с тетей Тамарой, она была не очень далека от истины. От примирения супругов отделяла только дверь. Но вот открыть ее Василенко не мог - Тамара заперлась и на уговоры не отвечала.
Сидя в прихожей на несвежем линолеуме, Толя не то чтобы отрезвел, но его опьянение перешло в самую неприятную фазу. Его вина перед всем миром, а особенно перед Тамарой казалась столь велика, что искупалась только немедленным публичным покаянием.
Анатолий Петрович, еще какой-то час назад веселый, общительный и остроумный, теперь тосковал и выдавливал всего одну просьбу:
– Том, ну Том, ну открой...
Тамара не отзывалась; Василенко понимал, что пока она не ответит, хоть резкостью, хоть как, дело безнадежно. Ломать дверь и превращать их единственную комнату в арену боевых действий Толя не собирался - и потому, что не был
Насидевшись под дверью, Василенко пошел в ванную и сунул голову под струю. Рот заливало, а когда Толя поворачивал голову, тугие водяные петли хлестали по щекам. Стоя на коленях и захлебываясь, Василенко в полной мере ощущал жалость к себе, такому молодому и талантливому, и такому измученному мелочностью повседневной работы... Мерзостью, о которой удавалось забывать только на пару часов в хорошей компании...
Василенко даже зубами заскрипел от досады: ему необходимы были и дружки, и Тамара, но они никак не могли сосуществовать.
Внезапно струя исчезла.
– Пойдем,- приказал знакомый раздраженный голос. Утираясь рукавом, Василенко поднял голову.
За его спиной, непонятно как помещаясь в крошечной ванной комнате, стояли Седой и еще один такой же прозрачный, с бородкой, в костюме и длинном кашне вокруг шеи.
– Пойдем,- повторил Седой и прошел на кухню.- Разговор есть.
Василенко потащился за ним, почему-то приволакивая ноги. На кухонном столе валялась раскрытая пачка "Беломора"; Анатолий поспешно закурил и сел.
Второй, тот, что в кашне, надсадно закашлял, но тут же замахал руками на смутившегося Василенко: кури, мол, я не из-за дыма кашляю.
Седой, мрачный и скупой в движениях, остановился напротив Анатолия Петровича и спросил:
– Ты соображать можешь или водка все отшибла?
– Могу,- с достоинством выпрямился Василенко,- я не пьян.
– Оно и видно,- прокашлялся Приват и подал Толе кухонное полотенце: С вас капает.
Василенко утерся и, прижав ладони к груди, попросил:
– Вы только потише, а? Тамара услышит...
– Не услышит,- пообещал Приват,- разве что тебя.
И добавил:
– Вы чрезмерно не курите. Никотин тоже угнетает умственную деятельность.
– Да-да,- покивал головой Василенко и встал.- Только учтите: он меня тогда заставил. Я считал и считаю, что эту нашу церковь вообще трогать не надо.
– Нашу!- хохотнул Седой.- Я-то в бога не верю, а уж в остальное и подавно. Нет, парень, не в этом дело.
– Нижние сектора сносят, - сказал Приват,- пустили бульдозеры по могилам.
– Как? Уже?
– только и вырвалось у Василенко.
– Ты что,- спросил Седой,- совсем отупел? Не "уже", а безо всяких... Ладно, это не твои штучки, не тебе за них и отвечать. А вот другое...
– Сейчас сюда приедет Кочергин, - сказал Приват,- он полностью в курсе. И вы решите, что делать.
– Мы с ним?
– Голова тебе для чего дана?
– поинтересовался Седой.
– Только за воротник закладывать? Подумаешь как следует.
– Почему именно я?- глупо спросил Василенко.