Выборный
Шрифт:
Ни "Сам", ни Лаптев в руках проекта не имели - не успели копировальщицы наделать требуемое количество экземпляров; но не пришла Валентину Семеновичу простая, в сущности, мысль, что если не знаешь, то надо спрашивать знающих, а не отвечать наобум. Наоборот, Валентин Семенович поспешно заявил:
– Мешает.
– То-то строители пасмурные сидели,- отозвался "Сам",- видать, вроде гнилого зуба им эта церковь... Но ничего, еще переговорим. А весь остальной снос - не затянешь?
Лаптев, обмирая,
– Нет, что вы, работы уже полным ходом идут, экскаватор и три бульдозера.
– Ладно. Какие сложности будут - держи меня в курсе.- Аппарат щелкнул, и разлились гудки отбоя.
Лаптев немного их послушал, а потом осторожно положил трубку на рычаг, полез в холодильник и, нацедив из сифона полстакана, припал к ледяной пузырящейся влаге.
В стакане еще оставался последний, самый вкусный глоток, когда в метре от сидящего Лаптева воздух взвихрился и, чуть покачиваясь, появился хмурый и страшный Седой.
Несколько секунд он молчал, перекатывая желваки на скулах и неотрывно глядя в глаза Лаптеву.
Потом коротко сказал:
– Гадина!
– и плюнул в лицо.
Валентин Семенович схватился за щеку, куда попал жгучий ледяной плевок. Когда он поднял глаза, в кабинете уже никого не было.
Жгло щеку.
Вытащив из шкафа зеркальце, Лаптев, обмирая, взглянул - и увидел прямо посредине своей гладкой розовой щеки уродливую сизую бородавку.
Глава 14
Алебастровый ангелочек стряхнул с крыльев последние отсветы зари.
Кладбище пустело. Небо над городом, почти всегда грязное, с угрюмым сизым отливом, темнело с каждой минутой.
Сквозь шум и гудки автомобилей долетало медлительное бамканье башенных часов на невидимом вокзале.
Виктор поднял голову. Одна за другой появлялись прозрачные фигуры, прозрачные, но все же совершенно отчетливые. В основном это были мужчины в темных одеждах. А несколькими мгновениями позже появился привычный уже Белов.
– Добрый вечер, - машинально произнес Кочергин, еще не решив про себя, как следует называть... этих.
– Не слишком-то добрый, вы разве не находите?
– спросил высокий, лысоватый, с чиновничьей выправкой.
– Действительно... А что делать?
– поинтересовался Виктор.
– Вы должны немедленно объяснить им всем, что здесь творится беззаконие. Беззаконие!- выступила вперед девушка в красной косынке.
Не удивляясь и не пугаясь, Виктор разглядел под ее ладной блузкой, слева на груди, круглую метину пулевой раны.
– Своим-то все может объяснить,- начал Белов, опуская прозрачную руку на плечо Кочергина,- и мы тут ему поможем. Да не только в них дело... А всем остальным - мы ли должны втолковывать? И он ли?
– Но мы решили...- начал Присяжный.
– Знаю, - остановил его Василий,- но учтите фактор времени. Если все быстро не остановить, то к тем несчастным, кого уже покорежило
– Пять сотен?
– переспросил Виктор, до сих пор плохо представлявший себе масштабы происходящего.
– А разве меньше, извиняюсь?
– с резким акцентом спросил тонкий старик.
Все больше и больше фигур появлялось на кладбище. Призрачные старушки охали и причитали, осторожно заглядывая за периметр расчищенной зоны.
"Может, епархия поможет?" - мелькнуло у Виктора.
– Э, нет, - отреагировал Белов, - гробовой вариант. Наоборот. Тамошним выгодно, чтобы здесь все вот так, без головы и сердца сокрушили. А то мало назиданий пастве в последнее время стало.
– Не клевещите, Василий Андреевич, - раздался чуть надтреснутый голос, и Виктор увидел Графа, приближающегося, чуть прихрамывая, от своего сектора.
– Если бы так!
– сказал Белов и раздраженно похлопал себя по карманам.
– Вы полагаете, церковь за нас заступится?
– бросился к Графу высокий Присяжный.
– Полагаю, что да. Обязательно. Христианская совесть не позволяет мириться с несправедливостью...
– И как же вы это себе представляете, Владислав Феликсович?
– с напряженной интонацией спросил Белов.
– Крестный ход устроят? Анафему Сане-бульдозеристу объявят? Или епитимью Лаптеву назначат? Так они все в церковь не ходят.
– Не надо утрировать, - сдержанно сказал Граф.- Несомненно, речь идет не об отлучении от церкви. Но уверен, что епископ войдет в исполком с протестом...
Все, кроме Белова и комсомолки, да еще Седого, маячащего чуть поодаль, обрадованно зашумели, окружив Графа.
Виктор медленно пошел к машине и вытащил на ощупь сигарету. Огня, конечно, не оказалось. Совершенно забыв, с кем имеет дело, Кочергин подошел к группе спорящих с намерением попросить спичек. И только едва не пролетев сквозь старичка в косоворотке, мелко крестящегося возле растерзанной могилы, опомнился и остановился.
– Вы, лично,- спросил Василий, в упор глядя на Осинецкого,- беретесь потребовать, чтобы епископ срочно подал такой протест и настоял на немедленном прекращении работ?
– Подобное вмешательство противоречит моим убеждениям,- выдержав взгляд, ответил Владислав Феликсович.
– Ясно, - сказал Василий и, сунув кулаки в карманы, отвернулся.
– Давайте я с ним поговорю,- предложил Виктор.
– Я полагаю, такая возможность вам может быть предоставлена,- сказал Граф со странной улыбкой,- однако насчет результатов - не обольщайтесь.
– Поговори, как же,- невесело сказал Василий и замолчал, уставясь в землю.
– А я принципиально против всяких сделок со служителями культа,заявила комсомолка и поправила косынку.- Вот Василий Андреевич правильно сказал, что они только порадуются.