Выбрать свободное небо
Шрифт:
— Да, нам с мужем портрет понравился. Несмотря на то, что Роберт на нем мрачный…
— Простите, я его таким увидела, — смутилась Лиза.
— Все в порядке. Он летом таким и был. А сейчас — обратите внимание — он смеется… Хватит разговоров — мыть руки!
Роберт был доволен — Лиза быстро освоилась и перестала смущаться. Ей положили на тарелку еду — и оставили в покое. Родители не стали расспрашивать его знакомую про ее жизнь — и он был за это очень благодарен.
Потом они перешли в гостиную — ту самую
— Камни. Дерево. И огонь, — прошептала Лиза. Ее усадили в кресло поближе к камину — она тут же достала из кармана блокнот и, поглядывая на языки пламени, стала рисовать.
Мама сидела в соседнем кресле — и вязала. Периодически она поглядывала на гостью — не надо ли той чего-нибудь. С легкой улыбкой прислушивалась к разговору мужчин — у тех было совещание. Они обсуждали, как лучше переделать сарайчик, стоящий за домом в мастерскую для Лизы.
— Кроме стеклопакетов я заказал еще обогреватели — их привезут тоже завтра, — говорил отец, — наш сарайчик же не отапливается.
— Лиза, — окликнула ее мама Роберта.
— Да, миссис Ренделл? — Лиза приоткрыла глаза.
— Мне кажется, вы устали. Может быть, вам показать вашу комнату?
— Спасибо большое, — Лиза поняла, как устала.
Мужчины остались обсуждать важные мужские дела, оторвавшись от них лишь затем, чтобы пожелать Лизе доброй ночи. Лиза им улыбнулась — и пошла наверх.
— А почему Роберт не занес все ваши вещи? — удивленно спросила у нее миссис Ренделл, увидев у порога рюкзачок.
— Это все, — покраснела Лиза, — больше у меня ничего нет…
Как только мама спустилась вниз, Роберт поднялся, тщательно закрыл дверь — и даже подпер спиной.
— Мама! Папа! Вы не представляете, как я вам благодарен. И за то, что вы приютили Лиззи. И за то, что не стали ее ни о чем расспрашивать. Это очень важно для меня. Спасибо вам большое.
Родители переглянулись. С того момента, как он позвонил сегодня и сообщил, что вечером приедет — и приедет не один — они были в недоумении. Их терзало и любопытство, и беспокойство. Но они ни о чем не спрашивали. Спокойно ждали объяснений.
— Лиззи…, - он замолчал, — ей очень тяжело. У нее давно умерла мама. Летом, в тот день, когда мы познакомились, умер отец. У нее никого нет. И ничего нет. Я просто не мог ее там оставить. Не мог.
— Мы понимаем…, - мама посмотрела на отца, — она тебе дорога…
— Да, мама, — он кивнул, — но все так непросто…
Родители переглянулись и тяжело вздохнули. Опять непросто… Они и так тяжело переживали его отношения с Терезой — замужней женщиной, с которой он «дружил»… А тут опять что-то непонятное…
— У нее кто-то есть? — осторожно спросил отец.
— Нет, — улыбнулся Роберт, — она не замужем. И у нее нет парня. У нее, как я и сказал, никого нет. Только я.
— Хорошо, и хватит об этом, — сказала
— Я и не подумал об этом, — скривился Роберт, — она говорила, что ей дали аванс… Значит, надо завтра везти ее в магазин…
— Роберт, — возмутился отец, — при чем тут деньги этой бедной девочки? Если ты жадничаешь, возьми у нас с матерью. Мы, конечно, не так обеспечены…
— Папа, — раздосадовано пробурчал сын, а миссис Ренделл кинула на супруга взгляд, не обещавший ему ничего хорошего, — папа. Если бы ты знал, какая это проблема — что-нибудь купить Лизе… Как тяжело ее заставить принять помощь. Я всю дорогу в аэропорт отбивался от денег за билеты. Завтра мне еще придется объясняться с ней на тему, сколько она мне должна, когда прибудут ее кисти, краски и прочие принадлежности. А ты говоришь… Я не могу ее просто привести в магазин — и кивнуть: «Выбирай»… Она этого не примет… Это такая головная боль…
— Я с ней поговорю…, - сказала мама.
Глава девятнадцатая
Лиза проснулась под звуки жизнерадостных голосов, доносящихся откуда-то издалека. Она полежала, поприслушивалась. Один голос был голосом Роберта, другой, видимо, его отца — интонации и тембр были похожи… Такой же бархатный раскатистый голос, те же интонации.
Она открыла глаза. Обои цвета топленого молока, кремовые легкие занавески, эркер окна… Сквозь стекла несмело пробивается солнышко — неяркое, осеннее.
Лиза поднялась и обошла комнату. Как хорошо! И обнаружила на туалетном столике красную розу в тонком стекле — и как она не заметила ее вчера? Раскрыла рюкзак, достала фотографию — вставленный в рамку портрет ее с родителями.
Улыбающаяся мама, как обычно серьезный папа. И она — насмешливая счастливая девчонка семнадцати лет, только что поступившая в Рериха. Отобранная за исключительный талант — так сказали маме и папе. Всего десять человек в группу. Десять человек, из которых будут делать художников… Толпы народа в коридоре. Надежда, отчаянье. Истерика. Работы талантливых людей. Экзамены по композиции, рисунку, живописи. Она прошла! Она победила…
Лиза погладила лица родителей — и поставила фотографию рядом с розочкой. Вздохнула — оттерла глаза. Удивилась: «Надо же… Слезы…» Она не плакала с той самой подворотни… Выть — выла — а не плакала. Слез не было.
Открыла еще одну дверь — миссис Ренделл ей вчера показывала, что там — ванная комната. У нее теперь есть ванная комната. Ее собственная. Пока есть. Лиза привела себя в порядок. Улыбнулась, увидев в раковине фаянсовую мисочку в синий цветочек. Значит, это правда… Британцы до сих пор умываются в таких мисочках! Прелесть какая!