Выход 493
Шрифт:
Может, ослышался? Может, показалось? Нет-нет, не показалось. Вот еще раз.
Крысолов замер на полушаге, поставил ногу обратно и интуитивно присел, жестом указав Секачу, чтобы тот сделал то же. Секач незамедлительно выполнил команду, но тут же вскочил и передернул затвор.
— Окружили, суч-чары! — пробасил он, и только сейчас Кирилл Валерьевич понял, что рычание доносилось не только спереди, но и с флангов. Да как же он мог забыть об их излюбленном методе нападения? Тактика острия. Незаметно окружить жертву в форме трефовой масти: один спереди, трое по сторонам, трое сзади, остальные на прикрытии, выстроившись
Крысолов оглянулся. Так и есть, десять-двенадцать крупных взрослых особей. Оставшаяся на загривке шерсть вздыблена, головы низко опущены, уши прижаты к черепу, а разрубленные челюсти голодно и безостановочно двигаются, словно какой-то адский, всепожирающий механизм. Подкрались, вероятно, когда они остановились отдышаться.
«Что ж, зачет, песики, — думал Крысолов. — Сумели-таки к ветеранам незаметно подобраться».
— Не стреляй, — приказал он направившему на одного из псов автомат Секачу. — Опусти автомат и присядь.
Не один год тесного сотрудничества научил Секача во всем полагаться на своего товарища. Замри — так замри, упади — так упади и не задавай ненужных вопросов. Лучше упасть и подумать, для чего ты упал, нежели сначала подумать и упасть уже с отрезанной головой.
Пожалуй, управиться с десятью особями без единой царапины могли лишь Тюремщик с Бешеным. У них была разработана своя, отточенная годами тактика против любой вариации собачьей атаки, если, конечно, количество противников не превышало разумных пределов. Они заранее знали свои роли, не тратя времени на распределение обязанностей.
Однако их здесь не было. А у Крысолова познания о противодействии атакам собачьих стай ограничивались главным образом теорией. Учитывая, что убить собаку можно было только точным попаданием в сердце или мозг, особо рассчитывать на оружие не приходилось. Нужно было предпринять что-то еще.
Похожий на серую вату туман подполз ближе. Он укутывал ноги сначала на уровне ступеней, но очень скоро обещал добраться до колен.
Вожак стаи оказался прямо перед ним, в метрах двух. Стоял под козырьком, на раскрошившихся почти до основания бетонных ступенях, широко расставив лапы и наклонив переднюю часть туловища к земле.
— Опусти оружие, — тихо повторил Крысолов. — Просто доверься мне.
Секач, не понимая, что на уме у напарника, недоверчиво мотнул головой. А четвероногие убийцы заметно приблизились.
— Они наступают, Крысолов…
— Опусти оружие, я тебе говорю, чертов клоун, — сквозь зубы процедил Кирилл Валерьевич, бросив в сторону Секача свирепый взгляд.
За четырнадцать лет, что Секач являлся помощником, напарником и другом Учителя, ему не приходилось слышать этого оскорбления в свой адрес. На его лице, сокрытом под шлемом с гербом Страны Советов, застыло выражение упрека. Однако он беспрекословно выполнил команду.
Крысолов опустился на одно колено, положил свой АКМ рядом и медленно потянулся к шлему, словно к часовой бомбе на голове, которая не взорвалась только потому, что на цифре 59 заклинило секундную стрелку. Осторожно обхватив шлем всеми десятью пальцами, снял его с головы, положил возле оружия. Пес все это время внимательно следил за ним своими незрячими глазами. Он не нападал, и это было хорошо. Значит, Крысолов не ошибся в своих расчетах, мысленно
Пес протяжно зарычал. Хищно раскрылись челюсти, словно вытянувший вперед свои щупальца осьминог, но Крысолову показалось, что в этом рыке была не угроза, а предостережение остальным, чтобы не атаковали без команды. Пес рыкнул еще раз, на переносице собралось несколько глубоких складок.
Крысолов сделал вдох, выдох и закрыл глаза. Все тут же пришло в движение, закружилось, заплясало, заблестело каплями ртути. Берег перевернулся, зависнув над головой, а дождливое небо утонуло в пересыхающем зрачке Яготина. Туман отошел обратно, словно испугавшись пробивающегося с запада света, и мир словно опрокинулся. Время приостанавливало свой ход. Серебряные капли все замедлялись и замедлялись, тишина между ударами сердца становилась длиннее, а мир все продолжал свой оборот. Теперь он мог видеть Секача, его глаза, себя, видеть псов, выстроенных в форме трефовой масти. Видит их вожака, и тот видит его. В какой-то миг Крысолов понял, что смотрит на мир несуществующими глазами пса…
Он открыл глаза и сделал вдох, такой глубокий, будто находился долгое время под водой. Заглянул псу в глазницы.
…чего ты хочешь? — ощутил он внутри себя будто какой-то нечеткий толчок, так, будто его через матрац ударили под дых.
…дайте нам уйти, — мысленно попросил Кирилл Валерьевич.
…вы не сможете, — очередной неприятный толчок.
…мы хотим только уйти.
…вы умрете… — уточнил вожак и оскалил клыки.
…мы не хотим причинять вам вред… мы просто хотим уйти.
…вы не сможете причинить нам вреда мертвыми.
…пожалуйста, — ловя себя на мысли, что еще никогда никого так не просил, сказал Крысолов.
…умрете…
…слушай, ты, глупая шавка! Если нам и доведется умереть, то угадай, кого из вас я отправлю кормить червей первым!
…ты смешон… ты не сможешь убить меня, даже если перебьешь всю собачью рать в этом районе… они всего лишь ресурс…
«О боже, вот как подтверждаются самые худшие догадки! — подумал Крысолов. — Стало быть, теперь сомневаться в том, что над ними есть Высший Разум, не придется. Значит, теория подтверждается — есть существо, которое ими управляет, и оно же заставляет их выполнять все его приказы. Жаль, что рассказать об этом никому не удастся. Возможно, потому оно и открылось, что не собиралось оставлять свидетелей».
Мысли в его голове наскакивали одна на другую, как попавшие в аварию на треке гоночные мотоциклы. Но это было ничто по сравнению с той участью, что теперь ожидала Кирилла Валерьевича. Он чувствовал стыд за то, что, соблазнившись нелепой надеждой на чудо, вспомнив о юности, о том, как мог ладить с собаками, приказал Секачу опустить оружие. И лишил тем самым их обоих шанса спастись. Как теперь посмотреть напарнику в глаза?