Выход 493
Шрифт:
Прибор ночного видения был, конечно же, весьма кстати, но разглядеть в заснеженном экранном мерцании хоть какое-то четкое движение Юле не удавалось. Нет, движения, безусловно, были, но они такие нечеткие, такие размытые, что казалось, будто это вздымаемая ветром пыль водит хороводы пыли вокруг «Бессонницы».
Для надежности Юля — как это часто делают в подобных ситуациях — пару раз хлопнула по прибору рукой, вдруг изображение станет четче? Впрочем, ожидаемого результата это не дало, и она отпрянула от окуляра.
— Ничего не вижу, — сказала она, безвольно откинувшись на спинку сиденья. Хорошо это было или плохо,
— Значит, слушай сюда, малая. Сосчитай до трех и вываливайся ко всем чертям из башни. Люк над водительским местом открыт настежь. Как запрыгнешь внутрь, дай понять, что ты уже на месте, поняла?
— Поняла, — настолько тихо, что и сама едва услышал свой голос, ответила Юля.
— Оса, ты меня поняла?! Не слышу!
— Поняла! — выкрикнула Юля и ухватилась за рукоять люка над головой.
«Эх, жаль прожектор остался светить на обочину! Если бы его можно было повернуть, осветить себе пространство впереди…» — с сожалением подумала она.
Раз… Два… Три… (Перекрестилась? Вспомнила, может, какую молитву? Давай!!!)
Расстояние между люком в башне, откуда выскользнула Юля, до открытого люка над водительским местом при обычных обстоятельствах можно преодолеть в два шага. Но обычные обстоятельства остались далеко позади, а поэтому Юля, схватившись за ствол пушки как за поручень, преодолела это расстояние в один прыжок. Перед самым люком, ухватившись обеими руками за его крышку, она на мгновение задержалась. Заглянула в темное пространство, едва освещаемое несколькими датчиками на приборной панели. Страх окунуться в неизвестность вынудил ее засомневаться и оглянуться.
Но сзади никого не было. Зато в свете отведенного в сторону прожектора мелькнул огромный черный силуэт. Юля бросила туда испуганный взгляд, но тварь, несмотря на то что была не меньше трех с половиной метров в высоту, передвигалась на удивление резво — в свете пронеслась только горбатая спина, усеянная клочками короткой серебристой шерсти. А в следующий миг что-то огромное, живое и дышащее с прихрапом оказалось у Юли за спиной.
— Хрен тебе! — выкрикнула она и, вытолкнув из головы все до последней мысли, как мусоровоз содержимое кузова, нырнула в открытый люк.
Надобности закрывать за собой крышку не было. Кто-то сделал это за нее. Кто-то имел другие планы, но все, что ему посчастливилось схватить, оказалось лишь полукруглым куском броневой стали.
— На месте! — выкрикнула Юля, больно ударившись о твердое водительское сиденье. — Но один из этих сейчас на башне!
— Это хуже, — донеслось из заднего отсека. — И лаз в башню отсюда закрыт. Елки, вот сколько раз говорил Бороде, блин… Придется как-то по наружке.
Юля бегло окинула слабо освещаемую приборную панель, протянутый к ней штурвал, затем перевела взгляд на темный монитор. Зря она рискнула покинуть башню, вдруг управлять этой штуковиной окажется ей не по зубам…
Скрипнул люк десантного отсека.
— Там никого нет, — послышался голос Змея, немного приглушенный. — Попробую перескочить. Раз… два…
Снова скрипнул люк. Короткая возня, сопровождаемая
Юля напряглась, будто собиралась принять эстафету от рвущегося прочь из тьмы Змея, но… Только безмолвие, долбящее в висках, в эту минуту правило миром. Только завывание холодного, промозглого ветра. Только нервный озноб, время от времени пробивающий тело юной воительницы как электрошок.
Никто не впрыгнул в башню «Бессонницы»…
— Змей, — сначала тихо и несмело позвала она, вскинув голову кверху. — Зме-ей.
Тишина…
— Зме-е-е-ей! — гулкий оклик, забившийся в многочисленные углы водительского отсека, вернувшись, больно ударил ее по барабанным перепонкам, но наружу так и не вырвался.
«Это все равно что кричать в гробу», — пришло ей на ум.
Вспомнился пустынный Киев в ту минуту, когда она впервые в жизни поднялась на поверхность. Мертво и холодно вокруг. Истлевшие легковушки. Местами вздутый, как простроченная банка тушенки, местами раскрошенный, словно по нему ступал динозавр-гигант, асфальт на дорогах и тротуарах. Кажущиеся покрытыми гигантской паутиной, а на самом деле изборожденные глубокими трещинами многоэтажные дома. Серые, острые как клыки, осколки стекол. И никого вокруг… Ни единой живой души, окромя мерзких тварей, шныряющих промеж домов…
И тишина…
Тишина…
— Змей! — приподняв тяжелый люк, выкрикнула она, но выглядывать наружу не стала — страх оказаться в большой волосатой лапище оказался сильнее всякого любопытства. — Зме-ей!
Былое чувство защищенности, сомкнувшееся над ее дрожащей душой панцирем из десятимиллиметровой брони, превратилось в безвыходный могильник. Лодка, которая спасла ее от акул, теперь неслась на рифы!
Приподняв люк еще выше, она снова и снова звала Змея, вращала головой во все стороны. Тени — настоящие и дорисованные воображением — продолжали свой безудержный аллюр вокруг попавшейся в ловушку Юли. Она старалась не обращать на них внимания. С безудержным остервенением она приказывала себе перестать вздрагивать от каждого призрака, мелькнувшего в свете прожектора, но поджилки все равно тряслись как в лихорадке.
Юля больше не думала о себе. Высунувшись по грудь и сложив у рта руки рупором, она звала Стахова, Змея, Бороду. Звала, ощущая каждой клеточкой своего тела, что ее никто не слышит.
Никто.
Глава 13
— Лек? — вытянув шею, заглянул на кухню Крысолов.
Ровные ряды посуды, чистые мойки, столы из нержавеющей стали, над которыми, отражая назойливые блики фонаря, поблескивали на специальных подставках наборы кухонных ножей разной величины, разливные ложки и прочие принадлежности.
Лека же там видно не было.
Между тем шорох, доносящийся из темного пространства между большим двухдверным холодильником с наклеенным на одну створку плакатом-календарем, на котором рыжело поле подсолнухов, и самым дальним пустым пристенным столом, не прекращался.
— Лек? — еще раз позвал Крысолов, всматриваясь в сплетение теней между холодильником и дальним столом, которое луч тусклого света фонаря словно боялся освещать.
— Может, он пошел на выход? — шепотом озвучил догадку Секач.