Выход 493
Шрифт:
— Это вряд ли, — качнул головой Кирилл Валерьевич, не спуская глаз с места, откуда доносился слабый шорох, но так и не решаясь переступить порог кухни.
На несколько секунд в кафе застыла такая густая, непроницаемая тишина, что, казалось, можно было услышать, как звенят нити накаливания в фонариках. А потом ее разорвали резкий вскрик, донесшийся словно из погреба, и спешный топот.
Крысолов оглянулся на крик, перевел в ту сторону оружие и толкнул Секача к стене, а сам слился с пожелтевшими обоями, направив свет в дальний
Стрелок взмыл по ступеням с нижнего этажа, куда указывала серебристая стрелка с надписью «Номера», запыхавшийся, будто пробежал не меньше километра, побледневший, с выпученным глазом и перекошенным ртом.
— Номерок хотел снять? — подначил его Секач.
Пропустив удирающего от невидимого преследователя испуганного молодого сталкера себе за спину, Крысолов не сразу опустил оружие, продолжая всматриваться в конец коридора.
— Там еще есть, да? — спросил он, и Лек сначала закивал, а потом, поняв, что его не видят, с трудом выдавил: «Да…»
— Нужно отсюда убираться, — сказал Крысолов, но, повернувшись всем корпусом к ведущему в зал коридору, встал как вкопанный. Будто его кто-то выключил.
— Кирилл Валерьевич… — непонимающим взглядом замеряя остановившегося начальника, сказал Лек. — Они там…
Из того места, где коридор сворачивал налево и сменялся уходящими вниз ступенями, ведущими к номерам, послышался звук, напомнивший металлическое скобление. Такое может издавать рывками волочащийся по дороге лом.
Секач последним куском затерявшейся в кармане изоленты наспех примотал к своему новому оружию фонарь и направил его свет в конец коридора.
Одни догадки в уме сталкеров сменялись другими, но меньше чем через полминуты время для ответа истекло, и предмет, который был причиной скребущих звуков, предстал пред ними в своем истинном виде. Это была кирка с лунообразным, заостренным с обеих сторон молотом и длинной деревянной ручкой. Такими орудовали, когда пробивали сквозь горы железнодорожные магистрали, такими пользовались золотоискатели, такие выдавали заключенным…
Но удивление у сталкеров вызвала, разумеется, не сама кирка, а тот, кто ее волок. Это была однозначно женщина. Когда-то.
В короткой джинсовой юбке и красных туфлях на высоких каблуках, один из которых стерся до основания, а второй вот-вот должен был отвалиться вообще, она возникла из темноты, как привидение из страшной сказки. Ее тело, бледное, мертвое, в темно-коричневых и багряных пятнах, казалось, было готово переломиться пополам. Каждый ее шаг сопровождался болезненным всхлипыванием, неестественными выгибами тела, взмахами свободной руки, будто она все еще продолжала двигаться в каком-то чудовищном танце.
Секундой позже Лек заметил, как неестественно внутрь сгибается при ходьбе у нее колено левой ноги, а сама ступня тянется по земле, будто угодив в медвежий капкан.
Но хуже всего выглядела ее голова: как у истерзанной беспощадным ребенком куклы, бессильно свисающая на
— Что это с ней? — прохрипел Секач, уставившись на приближающуюся женщину.
И вот она, наконец заметив их полные растерянности лица или услышав голоса, остановилась, замерла, и только голова продолжала дергаться, будто бы живя собственной жизнью.
— Э-э-э, дамочка! — Секач поднял повыше смотрящие ей в грудь два ствола и осветил чудовищную голову. — Мы так понимаем, ты себя не очень важно чувствуешь? Ты вообще слышишь меня?
Разрез для рта с треском разрыва ткани приоткрылся, увеличился, принимая форму неправильного овала, и оттуда, из ее недр вырвался короткий, полный дикой боли вскрик.
Рукоятка кирки просвистела в нескольких сантиметрах от плеча Секача, перевернулась в воздухе и острым концом разрезала Леку ухо. Его спасло — причем уже не в первый раз за сегодняшний день — предчувствие, в последнюю долю секунды приказавшее отклониться в сторону.
Кирка полетела дальше, с грохотом ударилась о кухонные принадлежности, свалилась на белый кафельный пол. Все трое, с выражениями лиц как у группы туристов из глубинки, которым говорят: «Смотрите, это та самая кухня, на которой пирятинский маньяк линчевал тела своих жертв», на мгновение оглянулись, осмотрев созданный в царствии кухонного порядка хаос.
Затем быстро повернулись обратно, и оглушающий выстрел, отдавшийся гулким эхом в стенах кафе, наискось снес ей правую часть головы. Будто йогурт, брызнули в разные стороны крупными сгустками ее мозги, шлепались на пол, прилипали к стенам.
Тело пошатнулось, упало навзничь, и с огрызка, оставшегося от ее головы, мгновенно натекла целая лужа густой жидкости.
— Они нас чувствуют, — сказал Крысолов.
— Что ты имеешь в виду? — сморщил лоб Секач, выбрасывая использованную гильзу и не сводя глаз с лежащего на полу тела.
— Я имею в виду, что валим отсюда… — И, развернув обеих сталкеров, подтолкнул их в спины. — Бегом!
Они уже выбежали в зал, когда сзади послышался скрип дверных петель. Длинный, протяжный. Ни у кого не возникло сомнений, что это были те самые двери, на которых висела табличка с надписью «Заведующий»…
— Быстро! — подскочив к барной стойке, схватив с нее светильник и бросив в карман только начатую бутылку коньяка, выкрикнул Крысолов. Краем глаза зацепил, как из кухни, ковыляя, выбирается еще одна женщина с перебинтованной (о, теперь он не сомневался, что это были бинты) головой, а из противоположной части коридора вываливается мужчина в деловом костюме и напрочь отсутствующей передней частью черепа.