Выход из мрака
Шрифт:
– Нет! – Лейн взяла его большую руку в свою маленькую и ободряюще сжала. – Уилл, мы уже не раз говорили об этом. Если скажешь Лоулеру то, что помнишь, создастся впечатление, что Кента мог убить ты. А мы знаем, что это невозможно, правда?
– Так ли, мама? Знаем ли? Если я ничего не могу вспомнить после того, как нанес ему удар, то как…
– Ты один раз ударил Кента, – напомнила Лейн Уиллу. – Один-единственный. Ты помнишь, как отбросил после этого биту. А вскрытие ясно показало, что Кента били и били. Кто-то подобрал твою бейсбольную биту и убил его. – Взяв Уилла за плечи, она с силой затрясла мальчика. –
– А кто же тогда?
Встав на цыпочки, чтобы дотянуться до подростка, Лейн обняла его.
– Не знаю. Но уверена, что не ты.
– А я уверен, что не ты. – Он пылко, крепко обнял мать.
Лейн погладила его темные прямые волосы, касавшиеся воротничка рубашки. Они напоминали шелк. Блестящие, мягкие, почти иссиня-черные в льющемся из окон вечернем свете.
Она мягко оттолкнула его.
– Почему не поможешь Лилли Мэй наводить порядок в кухне? Она была бы рада твоему обществу.
– Я извинюсь перед ней. Она в последнее время много вынесла из-за меня и не заслуживает моего гнева.
Губы Уилла изогнулись в улыбке. Лейн погладила его по щеке, потом слегка подтолкнула к двери.
– Не заслуживает, – согласилась она. – Лилли Мэй страдала не меньше нас с тобой. И она никого на свете не любит так, как тебя.
– Да, знаю. Я… я…
– Иди помоги ей. Можешь ничего не говорить. Она поймет.
Когда Уилл ушел на кухню, Лейн опустилась в громадное кожаное кресло, где любил сидеть ее отец. Она все еще тосковала по родителям и, видимо, всегда будет тосковать. Смерть отца из-за нелепого несчастного случая по вине пьяного водителя напоминала ей, что человеческая жизнь очень коротка и очень, очень драгоценна. Выйдя из вызванного горем отупения после смерти Билла Нобла, она осознала две вещи. Во-первых, что ее мать, после полученных в автокатастрофе травм ведущая чуть ли не растительный образ жизни, нуждается в постоянной заботе. Полтора года она, Лилли Мэй и несколько персональных медсестер заботились о всех потребностях Селесты Нобл. Она тихо скончалась во сне, когда дочь сидела рядом. Во-вторых, что нельзя продолжать жизнь в браке с Кентом. Они оба были несчастны, и Кент с каждым годом становился все более несносным. Он не бил ее, но донимал словесно, превращая их жизнь в ад. И где-то в душе ее таился страх перед ним, потому что она не могла забыть, как однажды Кент обошелся с ней.
Хотя Кент был не лучшим отцом, он любил Уилла, а мальчик обожал Кента, подобно многим мальчикам, боготворящим отцов. Обожание Уилла кончилось, едва он услышал, как Кент бранит ее.
А любовь Кента к Уиллу – в тот день, когда он получил письмо Шарон Хикмен.
Почему Шарон не унесла свой секрет в могилу? Почему, умирая, ощутила угрызения совести? Может, она и облегчила собственное бремя вины, но тем самым обрекла на адскую жизнь всех остальных. Уилла. Кента. Лилли Мэй. Ее. И даже родных Кента.
Лейн с детства учили, что лгать грешно. А грехи требуют наказания и искупления. Она не представляла, каким тяжелым будет наказание за их ложь. И каким дорогим искупление. Уилл был невинным ребенком, который не должен страдать за грехи взрослых. Но он страдал больше всех. Терял все. Он уже лишился единственного отца, которого знал. А теперь, если ее арестуют, будут судить за убийство Кента и
В тихом доме отчетливо раздался мелодичный звонок в дверь. Лейн поднялась и пошла к прихожей.
– Я посмотрю, кто там! – крикнул Уилл, выбежав из кухни.
Лейн кивнула и повернулась, направляясь обратно в комнату. Но что-то остановило ее. Какое-то сжатие в животе, какое-то предчувствие – что-то неладно. Она оглянулась, когда Уилл открыл парадную дверь.
– Добрый вечер, – послышался низкий, хрипловатый мужской голос. – Лейн Нобл по-прежнему живет здесь?
– Да, но теперь она Лейн Грэхем, – ответил мальчик. – Кто вы?
– Уилл! – пронзительно крикнула Лейн. Когда сын обернулся, явно испуганный, то отступил чуть вправо, открыв ей вид на переднее крыльцо. Дверной проем заполнял собой рослый, плечистый мужчина в желто-коричневой ковбойской шляпе. Он переменился. Стал старше. Крохотные морщинки окружали его глаза и губы.
– Что такое, мама? – спросил Уилл.
– Ничего, – ответила она. – Этот человек приехал повидаться со мной. Иди на кухню, скажи Лилли Мэй, пусть сварит еще кофе.
Уилл неуверенно повиновался, оставив ее наедине с призраком из прошлого.
– Привет, Лейн, – сказал мужчина.
– Привет, Джонни Мак.
Глава 6
– Кто там у парадной двери? – спросила Лилли Мэй.
– Не знаю. Какой-то рослый человек в ковбойской шляпе, – ответил Уилл. – Мама сказала, он приехал повидаться с ней, и отправила меня передать вам, чтобы вы сварили еще кофе. Интересно, кто он?
– Рослый? В ковбойской шляпе? – Сердце Лилли Мэй учащенно забилось. Значит, ее молитвы услышаны? – Черноволосый, смуглый? Лет тридцати шести?
– Да; пожалуй, это описание к нему подходит. Я не успел его толком рассмотреть.
Передав поручение, Уилл повернулся, собираясь уйти из кухни. Едва он взялся за дверную ручку, Лилли Мэй бросилась к нему и схватила за руку. Мальчик удивленно раскрыл рот, глаза его округлились.
– В чем дело? – спросил он.
– Не ходи туда, не мешай маме. У нее с этим человеком личное дело.
– Вы знаете, кто он, да?
Лилли Мэй еще крепче сжала руку мальчика, который был ей дороже жизни. В этом древнем мире он был для нее всем. Сын Лейн… Она знала, что мисс Лейн не вынашивала его, не рожала, но все равно он был ее ребенком. Как если б она произвела его на свет. И она, и Лейн любили Уилла, жертвовали ради него, оберегали, как только могли. Но, в конце концов, не смогли оберечь его от правды. Или от мстительной ярости Кента!
– Кажется, знаю, – призналась Лилли Мэй, выпуская руку Уилла из цепкой хватки. – Я вызвала его, чтобы он помог твоей матери.
– Он адвокат? Думаете, сумеет защитить маму лучше, чем Джеймс?
– Давай подождем, пусть ответит на твой вопрос мама.
Уилл сощурился, и выражение его лица стало совершенно таким, какое она сотни раз видела у Джонни Мака, когда он был мальчиком и юношей. Гневного, озлобленного молодого человека. Но он имел право быть таким. Жизнь сдала ему скверные карты, и он играл ими в меру своих способностей.
– Терпеть этого не могу! – процедил сквозь зубы Уилл. – Опять секреты! Вся моя жизнь – противные, грязные секреты.