Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
Мелёшин оглядел меня, словно заново увидел, и сказал:
— Возьмем всё.
— Зачем? — воскликнула я сипло и закашлялась. — Это много. Ты посмотри, сколько стоит!
— Я сказал, возьмем всё, — отрезал Мелёшин и двинулся к расчетному окну.
— Послушай… Мэл… — поспешила я следом. — Зачем покупать лишнее? Можно со спокойным сердцем вернуть половину обратно.
Мелёшин, будто не слыша, поставил корзинку у окошка.
— Есть что-нибудь от фарингита? — спросил у женщины за стеклом. — Чтобы
— Список ей покажи, — подергала я за рукав.
— Покажу, — пообещал он. — Иди, погляди пока на косметику, — и подтолкнул меня к стеллажу неподалеку.
— По списку купи, — напомнила я Мэлу.
— Ага, не сомневайся, — кивнул он и махнул рукой. — Иди, иди.
Стеллаж с косметическими новинками сиял красочными упаковками, подарочными бантами и запредельными ценами. Я перебирала нарядные коробочки под присмотром девушки в белом халатике.
— Чем-нибудь помочь? — спросила она, примчавшись из другого конца зала.
Пришлось ее огорчить. С тоскливым видом я взяла очередную упаковку, чтобы прочитать состав ингредиентов, и почувствовала руку на талии.
— Что-нибудь понравилось? — поинтересовался над ухом Мелёшин.
Понравилось да тут же разонравилось из-за поднебесной стоимости.
— Неа, — поставила я коробочку с кремом обратно.
Мэл протянул пластинку в фольге. Он выглядел довольным. Еще бы, оставить ни за что кучу денег в аптеке и радоваться от уха до уха.
— Открывай и клади под язык.
Надорвав по перфорации, я сунула в рот, как велено. На языке осел яблочно-клубничный вкус, а в горле мгновенно полегчало.
— Ну, как? — поинтересовался Мелёшин.
— На глазах помогает, — признала я. Вроде бы и голос показался не таким сиплым. — Хороший препарат.
— Держи, — Мэл протянул пакет с купленными лекарствами, а чек и список Севолода засунул во внутренний карман куртки. — Инструкции по применению прилагаются. В них подробно расписано.
Пакет оказался тяжеловатым. Сколько же Мелёшин накупил? Ну, конечно, всего лишь удвоенное количество флаконов с сиропом.
Перед выходом из аптеки Мэл еще раз проверил закупоренность моих слуховых, носовых и ротовых выходов. Подойдя к машине, я снова направилась к полюбившемуся заднему сиденью.
Мелёшин помрачнел.
— Объясни, почему не хочешь сидеть впереди, — потребовал напрямую.
Не хочу — и всё. Ни за что не скажу правду.
Расселись по своим местам: я — взбаламученная и Мелёшин — взъерошенный. Он развернулся ко мне:
— Ты вообще не любишь сидеть впереди, или не любишь в этой машине?
Я отвела глаза в сторону:
— В этой машине.
— Понятно, — процедил он и вернулся к рулю. — Значит, брезгуешь сесть рядом со мной?
— Ничего не брезгую, — опровергла, посасывая лечебный леденец. Надо же, какой эффективный —
— Не придумывай оправданий, — сказал Мэл с кривой усмешкой. — Знаю, что тебе противно.
— С ума сошел? — удивилась я. — Что значит "противно"? Данный эпитет неуместен.
— А что уместно? — не отставал Мелёшин. — Что я должен думать, если постоянно приходится выворачивать голову, а мне не объясняют, почему? У меня вот здесь болит и ноет, — потер он шею. — Отвлекаюсь постоянно от дороги и могу запросто попасть в аварию.
Его жалоба проняла меня. После недавней короткой исповеди Мэла у аптеки я начала по-другому смотреть на разные вещи. Проще и спокойнее плюнуть на самолюбие и пойти навстречу Мелёшину, чем окончательно угробить в дорожной аварии свое здоровье, подорванное двойным заклинанием.
— Ладно, — проворчала, и мне показалось, зеркало отразило зеленые огоньки, сверкнувшие в глазах Мэла. Данная примета могла означать, что он замыслил пакость или, наоборот, пакость удалась. Я прищурилась, вглядываясь, но Мелёшин смотрел на меня усталым взглядом замученного водителя, и никаких зеленых огоньков в помине не было.
Вылезши, обошла вокруг машины и крайне неизящно устроилась на переднем сиденье. Мэл притомился вертеть головой и даже не выбежал, чтобы помочь усесться.
— Ну, как? Теперь шея не болит? — спросила у него.
— Не болит. Не забудь пристегнуться.
Пока я возилась с ремнем, он не делал попыток подсобить, а наблюдал.
— Всё, готова, — сказала, догрызая остаток таблетки.
Мелёшин завел машину, однако не спешил трогаться.
— Ты расскажешь своему… парню о том, что случилось?
— Пете? — удивилась я. — Причем здесь он?
— Ну, девушка должна быть честной со своим… парнем, — пожал плечами Мэл. — По-моему, некрасиво скрывать от него правду.
Странно, почему он вдруг озаботился Петиным спокойствием.
— Сам-то расскажешь своей Изочке?
— Расскажу, — ответил Мелёшин на полном серьезе. — Это будет честно.
У меня пересохло и запершило в горле, словно и не рассасывала недавно лекарство.
— О том, что ездил в клуб, или о том, что устроил драку?
— Или о том, что было утром.
— Пить хочу, — опять просипела я.
Мэл резво перебросил с заднего сиденья пакет из аптеки и, порывшись, достал другую пластинку в фольге.
— Освежающее и анестезирующее.
— Под язык? — уточнила на всякий случай.
Мелёшин повертел упаковку и кивнул. Когда следующая таблетка начала лечебное воздействие, я спросила:
— Вы с Петей разобрались по "Инновации"?
Мэл хмыкнул:
— Зря ты переживала за него. Рябушкин оказался деловым человеком. Мы переговорили с ним в субботу, и после экзамена он вернул деньги.