Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
Испуганно оглядевшись по сторонам — не заметил ли кто — я отдернула руку и спрятала под стол. Одно дело — общаться тет-а-тет, и другое дело — под прицелом десятков любопытных глаз. Я усиленно делала вид, что с Мелёшиным меня не связывает ничего общего, кроме третьего курса, однако старания оказались напрасными, и ценный материал, преподнесенный Ромашкой, просыпался как песок через пальцы. Мэл, не отрываясь от письма, отыскал мою ладонь под столом, и, устроив небольшое перетягивание каната, вернее, рук, пленил конечность.
Я снова заозиралась по сторонам. Головы уткнулись в тетради, стараясь поспеть
Не понимаю, как Мелёшину удавалось одновременно обхаживать мои пальцы и писать, вникая в слова препода. Если бы по примеру Мэла я попыталась что-нибудь накарябать, то кроме дрожащих зигзагов на полстраницы ничего бы не вышло. Мое хладнокровие оказалось слабеньким и, протянув задохликовые ножки, скончалось практически мгновенно. Бастионы сдались, саботируя и не сопротивляясь нежащим поглаживаниям, погрузившим меня в расслабленное состояние.
Чтобы не растечься безвольной лужицей, начала усиленно размышлять о том, как добиться, чтобы не Мелёшин лишал меня душевного спокойствия, а я нервировала его, и как сделать так, чтобы не он вил из меня веревки, а я плела из него коврики. Результативными могли оказаться флирт и заигрывание как тайное оружие из арсенала слабого пола.
Призвать, что ли, на помощь инстинкты, генетически заложенные в каждой женщине? Наморщив лоб, я выскребла из завалов памяти способы и приемы соблазнения, подмеченные у других девчонок. Изящно закинуть нога на ногу и томно посмотреть на соседа из-под полуопущенных век. Точно, придавить его взглядом с поволокой. Поморгать опахалами ресниц, подняв сквозняк в помещении. Расчетливым жестом отбросить локоны за плечо, заехав локтем в глаз Мэлу. Жаль, длинных волос теперь нет, и полосатая резинка скучает на подоконнике в швабровке. Кокетливо подернуть плечиками и нарочито громко вздохнуть… При случае можно опробовать выуженные из воспоминаний методы обольщения, но экспериментировать в переполненной аудитории опасно.
Меж тем Мелёшин, поглаживая, продолжал мое погружение в пучину смиренной покорности. В конце концов, перед ним не мягкотелая тряпочка, какой меня назвала Аффа! — очнулась я, и моя рука, оживившись, пошла в контратаку. Наши конечности переплелись и закружились под столом в непонятном танце. Пальцы Мэла были гибкими и сильными, и меня взгорячила настойчивость, с коей он пресекал мои наскоки.
Остаток консультации выпал из жизни по причине того, что я с азартом увлеклась вольной борьбой под столом. На лице Мелёшина, умудрившегося четко зафиксировавать в тетради слова преподавателя, зависла слабая ухмылка.
Перед звонком Ромашевичевский зачитал расписание сдаточных лабораторных занятий для допуска к экзамену, и после воздушной волны народ рванул закрывать задолженности. Я вовремя выдернула руку.
В стремительно пустеющей аудитории лишь два человека не спешили мчаться навстречу новым свершениям — мы с Мэлом. Он складывал вещи в свою сумку с легкой усмешкой. Ему можно улыбаться, у него треть тетради исписана нужными ссылками, а у меня и строчки нет. Больше ни за что не соглашусь на место под крылышком у Мелёшина, как бы ни одолевало искушение. Если он
Кстати, о завершениях. Решившись, я протараторила на выдохе приготовленную загодя речь:
— Слушай, гормоны хлещут, но от них мало толку. То есть не стоит основываться на одних гормонах.
— Говоришь, гормоны захлестывают? — уточнил Мэл, посмеиваясь. Я кивнула. Вроде бы не перепутала и правильно сказала, при всём желании к словам не привязаться. — Значит, бьют из тебя фонтаном?
Я открыла и закрыла рот.
— А у тебя разве не хлещут? — спросила с вызовом.
— Хлещут, и ещё как, — продолжая улыбаться, Мелёшин обежал по мне взглядом. Словно кожу содрал.
Прогресс. Мы оба признали, — выдохнула облегченно и исподтишка, таясь сурового "я", погладила самолюбие словами Мэла.
— Отношения, основанные на физическом влечении, недолговечны и бессмысленны. Зачем их развивать? Лучше вовремя поставить знак "стоп".
Мелёшин покусал губы, но его хорошее настроение не пропало.
— Хорошо. Будем наполнять их смыслом.
— Кого? — растерялась, забыв, о чем говорила.
— Отношения. Как фарингит?
— Спасибо, прошел, — ответила я настороженно.
— Приглашаю вечером на цертаму [12] . Хотел сразу пригласить, да ты опередила со своими гормональными водопадами.
— Они не мои, — надулась обиженно. — Вернее, не только мои.
— Они наши, — согласился Мэл. — Ну, так поедешь?
Что за цитрусовое место? Наверняка поездка с подвохом. Собственно, какая мне разница, чистосердечен Мелёшин или что-то скрывает. Я теперь окружена со всех сторон зароками — не ездить, не удаляться, не рисковать и ложиться спать в девять часов вечера, высморкавшись в платочек.
12
сertamа, цертама (пер. с новолат.) — состязание, соревнование, как правило, нелегальное
— Обещаю привезти не поздно, — сказал Мэл, увидев колебания.
Сделав вид, что хожу на всякие цитрусовые мероприятия по десять раз на неделе, я выдала отговорку, заготовленную на непредвиденный случай:
— Петя не сможет.
— А мы вдвоем, — ответил Мелёшин, став серьезным. На шутку его слова не походили.
— Как же Изочка? Дала согласие?
— Вчера объяснил ей положение вещей.
Я оторопела. Если он поделился послеклубными подробностями с блондинкой, стало быть, слухи и сплетни уже циркулируют по институту. Заметив мое ошеломленное лицо, Мэл добавил:
— Описал в общих чертах, без имен и подробностей. А вот ты не сказала ни слова Рябушкину.
— Да когда мне? — развела я руками, растерявшись от новости.
— Вчера был день, и сегодня с утра полно времени.
Неужто Мэл думал, я буду сломя голову бегать по институту в поисках спортсмена, чтобы огорошить хронограммой своих похождений?
— Петя незыблем, а ты нет. Не собираюсь рисковать им.
Мелёшин сдвинул брови. Помолчал и сказал жестко:
— Значит, будем развенчивать миф о моей зыбкости. Поедешь на цертаму? Спрашиваю в третий раз.