Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
Решение принялось мгновенно. Мне было жизненно необходимо услышать ответы на вопросы, а не довольствоваться скудными пересказами из чужих уст. Для этого я собралась потрясти Мэла за грудки хотя бы потому, что хотела высыпаться ночью, а не отлеживать бока, ворочаясь без сна. Надоело разглядывать по утрам в зеркале синюшные круги под глазами.
Направившись к кабине, рывком распахнула дверь и влетела. Пусть попробует выгнать, даже если не рад видеть.
Мелёшин посмотрел на меня и склонился над дощечкой, нарезая сиреневые листочки
— Что скажете, коллега? — взяла я в руки пакетик с названием: "Клетемнера обыкн. Корневища молотые", нервно размяла слежавшееся содержимое и хорошенько встряхнула.
Мэл пожал плечами, мелко кроша ботву, окислившуюся до бордового цвета.
— Не слышу оправданий, — напирала я с отчаянной решимостью. — Жду безрезультатно до сих пор.
— Они помогут? — Мелёшин ссыпал листвяное месиво на чашку аптекарских весов. Отмерив нужное количество, переложил в лабораторный сотейник. Включил спиртовку и, поставив сотейник на огонь, засек время на наручных часах, лежащих на столе.
Ловко у него получается, — отметила я машинально. У него всегда ловко получается.
— Ты уже вынесла обвинение, вижу по глазам, — сказал Мэл и дооформил облик ученого, надев повязку и очки.
— Разве? — Высыпав в кювету размятые корневища, я вывалила туда же цветки гробантуса и принялась растирать пестиком. Мелёшин посмотрел, но ничего не сказал.
— Из-за тебя закрыли клуб?
— Не ожидал, что задашь этот вопрос первым, — Мэл отвлекся от наблюдения за спиртовкой. — Хотя следовало ожидать.
— Зачем соврал отцу, что тебя жестоко избили?
— Я не врал.
— Теперь клуб закрыли, и хозяева несут убытки, потому что кто-то слегка приукрасил действительность, — выпалила я, яростно перетирая смесь.
— И не приукрашивал, — добавил спокойно Мелёшин. Чересчур спокойно.
— Тебя быстро вычислили. Видел, что написано на машине?
— Видел. Думаешь, прыгаю от счастья? — воскликнул он, и в голосе промелькнула бессильная злость.
— Тогда почему?
— Потому что отцу нужен повод. Гр*баный политический мотив.
Рука с пестиком замерла. Для меня слово "политика" соотносилось с циничными и хитроумными ходами родителя по завоеванию и поддержанию популярности.
— Наверное, вы не поняли друг друга, — просветила я Мелёшина, с фанатизмом вдавливая ядовитый цветочный сок в серый порошок. — Папочке можно рассказывать по-разному. Например, ябедничать с крокодильими слезками.
— Не со слезками, — процедил Мэл. Жаль, две трети его лица скрывала повязка, поэтому приходилось прислушиваться к голосу и приглядываться к глазам, оберегаемым очками. — Я дал обещание и сказал правду: драку устроил, потому что приревновал девушку к невисорату.
Я сперва растерялась, но потом одумалась и вывалила растертую массу в сотейник. Меня теперь не пронять запоздалыми
— Тут же две унции! — воскликнул Мелёшин. — А нужно ноль целых пятьдесят три сотых.
— Ну и что? — сказала я с вызовом. — Не нравится, вылавливай излишки.
Не ответив, Мэл уменьшил огонь в спиртовке и принялся помешивать смесь, давшую сок.
— Стало быть, из-за ревности все наши беды, — заключила я, вылив в миску жидкий концентрат из семян штоции, и начала взбивать венчиком. — И в Дегонского всадил заклинание тоже на почве ревности?
— Всегда удивляла скорость, с которой расползаются слухи, несмотря на принятые предосторожности, — хмыкнул Мелёшин и добавил, досадуя на себя: — Опять промахнулся. Следующим тебя разволновал бедолага Дегонский. А я надеялся, что спросишь о вчерашнем.
— Главное блюдо оставляю на десерт, — огрызнулась я, усиленно работая венчиком.
— Я не всаживал, — выключил спиртовку Мэл. — Он сам не удержал его.
— Ага, детка игралась и случайно уронила. А Изка не причем, да?
— Она в прошлом, — сказал Мелёшин, наблюдая за дергаными движениями венчика. — Дай, взобью.
— Нет! — отодвинула я миску. — Весьма подозрительное прошлое, если из-за него потребовалось устраивать димикату.
— Это дело чести, — ответил он хмуро.
— Какой чести? — отвлекшись я, расплескала добрую треть увеличившейся массы. — Успеваешь работать на два фронта, да? Мне много лапши не надо, всё съем и переварю, и Изка останется при делах.
— Дай взбить, — снова попросил Мэл.
— Не дам, — замахнулась на него венчиком.
— Никакой лапши не было.
— Значит, ты соврал, что разговаривал с Изкой?
— Нет. Я поговорил с ней в тот же день, и мы расстались, — ответил неохотно Мелёшин.
— Так же как с Лялечкой, Мирочкой, Эльзочкой… с кем еще? — начала я заводиться.
— Эва, не сваливай в кучу, — воспользовавшись моментом, он выхватил венчик и миску, в которой пышной пеной поднялись остатки массы.
— Ничего я не сваливаю, — схватив комок рафинированной соли, стала натирать на терке. — Если расстались, не понимаю, зачем стреляться с Дегонским.
— И не поймешь. Это мужские дела. Он подбивал клинья к Изке назло мне, и теперь над нашей троицей потешается весь институт, — продолжил взбивание Мэл. — В туалеты нельзя зайти: повсюду плюсики мельтешат, а я только сегодня увидел.
У меня вырвался судорожный вздох. Мелёшин упомянул о каракулях, нарисованных на дверце кабинки в женском туалете. Или глубокомысленные строчки чудесным образом расплодились во всех местах общего пользования? Выведи моя рука не "Д", а, допустим, "Г", неужели Мэл калечил бы парней с фамилиями, начинающимися на эту букву?
— И ты поверил анонимной гадости? Вдруг это неправда? — воскликнула, истязая шорканьем соляной кусок.
— Хороша неправда, если этот говн… Дегонский признался.