Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
— Мне очень нужно, правда! — попробовала я надавить на жалость, когда Альрик начал осматривать уши. — Если бы не нужно, то не попросила.
Мужчина перешел к замеру давления и пульса.
— Начитались ереси и нафантазировали бог весть что, — обронил, и мне показалось, руку сдавил сильнее и говорить стал резче и отрывистее.
— Ай, больно! — попыталась выдернуться из крепкого захвата.
— Не дергайтесь, — сжал запястье профессор.
— Если не согласитесь, сообщу о "трезубце" по адресу, указанному в архивном деле, — пискнула
— И кто вам поверит?
— Может, не поверят, но проверят, — добавила я, готовя себе медленную мучительную смерть. Но отступать было некуда, разговор на лезвии затеян. — У вас пятерка напротив "опасности".
Мужчина рассмеялся, и смех вышел неестественный, вынужденный.
— В архиве хранится немало любопытных и шокирующих материалов, и молоденькой впечатлительной девушке обязательно придет в голову разная ерунда, которая мешает спать ночами. И тогда девушка захочет поделиться с кем-нибудь своими догадками, например с дознавателями. Не вы ли недавно кричали со слезами, что ненавидите первый отдел, а теперь согласны сунуться в капкан ради бездоказательных предположений?
— Не сунусь, — признала я правду. — Но… скажу Стопятнадцатому! И Евстигневе! И напишу во все научные журналы, вот.
Похороните меня под березками! — простонало сознание, вздрогнув от пробудившегося вертикального зрачка Альрика, и от ужаса ушло в длительный коллапс.
— Повеселите публику, — сказал медленно профессор. — Пишите, и побольше. Над вами посмеются и не примут всерьез, милый неоперившийся птенчик.
— Зато задумаются. Ваша репутация окажется подмоченной, — понесло меня на дальний конец кладбища. — Кто будет снимать табличку с титулами? — мотнула головой в сторону двери. — Стопятнадцатый?
— День ото дня вы удивляете меня всё больше, Папена. Видимо, спонтанное попадание сдвоенными заклинаниями стимулировало в вас отчаянную и глупую смелость. Но сегодня вы превзошли себя, — процедил Альрик, не спеша выпускать из кольца рук, и смотрел в глаза, поедая и подавляя. С каждым произносимым словом мое дрожащее тело уменьшалось, съеживаясь до размеров комочка.
Может, не поздно исправить недопонимание? — заметались лихорадочные мысли. Сделаем вид, что ничего не было, или забудем, и мирно разойдемся в разные стороны.
— Хорошо, я ошиблась. Мне пора, — попробовала выбраться, но безуспешно.
Мужчина глядел на меня и вдруг схватил за шею, сжав широкой ладонью.
— Ах ты, мелкая лицемерка!
Я страшно перепугалась. Казалось, еще мгновение, и сердце вывалится из груди, захлебнувшись в панике. Отчаянно желая жить, замолотила руками, и, кажется, съездила профессору по лицу. Силы Альрика хватило, чтобы унять и прижать мои дрыгающиеся конечности, а на меня накатило полуобморочное состояние.
— Успокойтесь,
Очнувшись, с трудом сфокусировала зрение, судорожно и жадно вдыхая. Всё было на своих местах: лаборатория, кушетка, на которой сидела я, безмерно перетрусив, а рядом стоял Альрик, продолжавший снисходительно смотреть на меня. В уголках его рта скопилась кривая ухмылка.
Значит, мне привиделось тяжелое удушье и пляшущие звездочки в глазах? Я машинально потерла шею. До чего же реальная и устрашающая иллюзия получилась — аж мурашки по коже. То ли еще будет, — обреченно отозвалось полуживое сознание.
Спасите меня кто-нибудь! И какой черт дернул мой язык ляпнуть лишнее? Сейчас шла бы домой, потирая ручки и раздумывая, как эффективнее потратить увеличившийся бюджет, а вместо этого взята в заложники стальными объятиями профессора, который просвечивает испытующим взглядом и продумывает, как быстрее избавиться от моего тела: целиком или по частям.
— Я не убийца, — усмехнулся мужчина, точно прочитал мысли. Даже дефенсор не спасает, виданное ли дело?
— Никому о вас не скажу, — пообещала я севшим голосом. — Честно-честно.
— Пойдете домой, ляжете в постельку и будете держать бредовые идеи при себе? — спросил Альрик.
— Да-да, — закивала согласно. — При себе.
— Поздно, — опустил он гильотину, и мое сердце ухнуло в пятки, а душа принялась усиленно готовиться на небеса.
— Я проведу экспертизу, — сказал профессор, и мои уши решили, что ослышались. — Вникаете? — спросил он, раздраженный моим обескураженным видом.
— Да, — кивнула я и снова уставилась на него. Накатило опустошение: заготовленные слова либо сказались, либо улетучились, и оставалось взирать бессмысленным взором на Альрика.
— Однако сохраняю за собой право изменить условия. Доля от реализации составит семьдесят на тридцать в мою пользу.
— А… — открыла рот я, проникаясь услышанным. Соглашусь на что угодно, лишь бы сбежать отсюда. Затея с выяснением личности "трезубца" вышла провальной, и я до жути боялась, что неверно подобранные слова в любой момент оборвут мою коротенькую жизнь, разъярив мужчину.
— Следующее. Мне нужна подноготная вашего раритета: что, где, когда, откуда, с кем. Ясно?
Ясно. Ответная россыпь мелких согласных кивков.
— И последнее. Вы по собственной воле расскажете о себе.
— То есть? — изумилась я, позабыв о страхе.
— Вашу биографию, — пояснил профессор. — Имена родителей и прочих родственников, место рождения и учебы, имеющиеся достижения. Кратко, но емко.
Я ошарашенно внимала, не в силах уразуметь, что от меня требовалось, а когда сообразила, то воскликнула:
— Но зачем?
— Считайте моей прихотью и научным интересом, — пояснил с ленцой мужчина и добавил: — Меня не интересуют ваши эмоциональные пристрастия, только факты.