Выходя за рамки лучшего: Как работает социальное предпринимательство
Шрифт:
Дороговизна и недоступность книг обусловили то, что не только знания, но и власть, которой они наделяют, оставались вне досягаемости для народных масс. Представители церкви, дворянство и гильдии процветали и извлекали пользу из существовавшего статус-кво, позволявшего им поддерживать и усиливать свое превосходство над большинством. Остальные же могли либо безропотно подчиниться своей жизненной участи, либо вести напрасную борьбу против укоренившейся системы.
Изобретение Гутенберга перевернуло все. Скорость и надежность печатного пресса снизили затраты на производство в достаточной степени, чтобы существенно большее количество людей могло позволить себе покупку печатных материалов. С этого момента начались стремительные перемены. Магазин Гутенберга, расположенный в немецком Майнце, стимулировал развитие новой индустрии – к концу пятнадцатого века появление типографий
По многим параметрам Гутенберг был предпринимателем. Он стремился преуспеть в мире посредством создания коммерческого предприятия. Он искал насущную потребность и пытался найти наилучшее из возможных решение, чтобы ее удовлетворить. Он разработал надежный способ, позволяющий удовлетворить насущную потребность, и на его основе создал свой бизнес. Он не просто изобрел печатный пресс, а основал печатное производство с целью (которая по большей части так и осталась недостижимой) обогатиться на собственном изобретении.
Тем не менее влияние Гутенберга оказалось куда большим, чем он мог изначально себе это представить. Он фундаментальным образом изменил принцип, по которому работала окружающая его реальность. Его изобретение изменило мир, потому что оно относилось не только к индивидуальным потребностям, но и к гораздо более масштабному социальному равновесию. Несмотря на то, что сам Гутенберг вряд ли сформулировал бы это подобным образом, он сумел продвинуть мир вперед, создав механизм, успешно заменивший несправедливое равновесие на новое.
Вспомните, что система находится в равновесии тогда, когда она стабильна и сбалансирована. Подобные системы, как правило, масштабны, устойчивы и способны на самоусиление. Это вовсе не означает, что они оправданны, справедливы или честны. Системы с устойчивым равновесием могут восприниматься как нечто естественное и даже неизбежное, как положение вещей, которое всегда было таким и таким же и останется.
Представьте ситуацию в области знаний, имевшуюся до прихода печатного пресса. Лишь небольшое количество людей владело информацией и контролировало ее. Состав этих элит с течением времени мог меняться, но доступ широких народных масс к знаниям оставался прежним. При помощи печатного пресса Гутенберг изменил стабильное положение вещей. Он сделал возможным более широкий доступ к информации, создав условия для роста общей грамотности и более быстрого и эффективного распространения знаний. Первая газета появилась уже через шестьдесят лет после изобретения Гутенберга.
Доступ к печатному слову проложил путь к революции в человеческом мышлении, поскольку тезисы Мартина Лютера и работы философов эпохи Просвещения, таких как Локк, Юм и Вольтер, могли читаться и распространяться с гораздо большей легкостью, чем это могло бы происходить в прошлом. Издатели, последовавшие за Гутенбергом, распространили его влияние, помогая устанавливать и усиливать новое мировое положение.
Зародилось новое и превосходное равновесие – не сразу, но шаг за шагом, потому что большие перемены зачастую встречают жесткое сопротивление до тех пор, пока не возникнет равноценно стабильное, но более совершенное положение. Следует отметить, что новое равновесие не было идеальным. Как вы помните из истории Эндрю Карнеги, рассказанной во вступительной части, печатный пресс не обеспечил равного и беспрепятственного доступа к книгам. Но он сумел изменить мир, в котором царили условия, согласно которым лишь небольшая группа людей имела доступ к печатному слову, превратив его в иной, где печатные материалы были в широком доступе для народных масс. Но, несмотря на всю широту доступа, его нельзя было назвать действительно всеобъемлющим. Спустя столетия после прихода печатного пресса книги все еще были более доступны богатым, чем бедным. Таким образом, преобразование Карнеги, по старой традиции, было построено на плечах гигантов, которые ему предшествовали.
Природа социального преобразования
Социальное преобразование, под которым подразумеваются позитивные, основательные и долгосрочные изменения сложившихся условий жизни общества, практически всегда является результатом успешного вызова, брошенного существующему равновесию. Отдельные люди или группы людей нацеливаются на конкретный статус-кво, предпринимая попытки к его смещению в сторону нового и более совершенного положения вещей, в котором сложившиеся условия для большинства людей будут
Чтобы понять, как именно происходят подобные социальные преобразования, будет полезным сделать шаг назад и взглянуть на преобразования в абсолютно другой области: в мире науки. Стандартное повествование о научном прогрессе выглядит примерно следующим образом: научное понимание приводит к стабильному, пусть и не всегда прямому пути, на котором каждый ученый работает, опираясь на труды своих предшественников, добавляя к ним новые данные и обогащая всеобщее понимание сути вещей.
В 1962 году Томас Кун в своей книге «Структура научных революций» [12] подверг подобный взгляд сомнению. Он утверждал, что развитие научного знания идет не в стабильном и ритмичном движении от одного великого мыслителя к другому, а происходит путем потрясений. Он говорил о том, что великие мыслители, безусловно, играют немаловажную роль, но не такую, как мы считаем. Они не столько выстраивают свои работы на трудах предшественников в той степени, сколько ставят эти труды под вопрос и пересматривают их заново. Он объяснил свою теорию на контрасте между двумя существенно отличающимися друг от друга моделями прогресса: нормальной науки и научной революции.
12
Thomas S. Kuhn, The Structure of Scientific Revolutions (Chicago: University of Chicago Press, 1962).
Нормальная наука во многом соответствует традиционному взгляду в стиле «медленно, но верно». Здесь научное сообщество функционирует в устоявшейся парадигме, и работа ученого заключается в том, чтобы ее расширить и укрепить. Ученые принимают основополагающие идеи определенной теории и развивают ее. Такой прогресс вполне эффективен и создает возможности для более глубинного понимания сути с течением времени. Но он имеет и значительные ограничения, так как требует приверженности определенным школам, теориям и знаниям. Если кто-то ставит их под вопрос или предпочитает работать вне сложившейся системы взглядов, то он считается идущим по ошибочному пути: его могут высмеивать, подвергать остракизму и даже наказывать, потому что он воплощает в себе нежелательный вызов, бросаемый общепринятому статус-кво. В результате существующая парадигма лишь укореняется и становится еще более доминирующей даже в том случае, если она имеет серьезные недостатки.
Согласно Куну, глубина исследований в области существующей парадигмы рано или поздно приведет к возникновению сомнений в правильности ее самой: появятся данные, которые будут казаться аномальными или труднообъяснимыми в ее контексте. По мере накопления подобных данных существующая парадигма будет все больше ослаблять свою хватку и неизбежно окажется ввергнутой в состояние кризиса. Порой кризис может быть устранен путем дальнейших исследований в рамках все той же парадигмы (иными словами, путем нормальной науки). Но зачастую он приводит к тому, что правильность парадигмы ставится под вопрос. Некоторые ученые начинают сомневаться в ее фундаментальных положениях, выдвигать новые парадигмы, отличные от предыдущей, способные объяснить аномалии и при этом существенно изменяющие основную общепринятую структуру знания. Кун называл этот этап революционной наукой. Он описывал ее как фундаментальное изменение, при котором конкретная область разворачивается в сторону нового понимания и нового подхода. Переписываются учебники. Изменяются стандартные процедуры. Теряются репутации. Изгои становятся центральными и уважаемыми фигурами. В итоге новая парадигма устанавливается, общество адаптируется и возвращается к практике нормальной науки в условиях нового контекста. И так продолжается до новой революции.
Рассмотрим пример, знакомый любому школьнику, – революцию Коперника. В течение веков укоренившиеся взгляды научного сообщества говорили о том, что Земля находится в центре Вселенной и представляет собой неподвижный объект, вокруг которого вращаются Солнце, планеты и звезды. Нормальная наука, построенная на ключевых теориях Птолемея, обозначенных во втором веке, моделировала траектории движения небесных тел вокруг неподвижной Земли. Однако к середине шестнадцатого века возможности по отслеживанию траекторий движения звезд были уже развиты до такой степени, что модель Птолемея стала трещать по швам. Оказалось, что движения небесных тел никак в нее не вписываются.