Выкуп
Шрифт:
– Бог мой, Викеша! Неужели вся православная Россия отреклась от веры?
В широко распахнутых голубых глазах бабушки Катрин стоял неподдельный ужас и блестели слёзы. Викентий обнял её.
– Нет, милая бабушка, совсем не так. В последние два-три года идёт просто какое-то бурное возвращения к вере. Все вдруг вспомнили, что они православные! Люди, прожившие большую часть жизни не крещёнными, крестятся, супружеские пары венчаются. Те, кто никогда не ходил раньше в храмы, отстаивают всенощные, церковные праздники празднуются буквально всеми.
Екатерина Викентьевна несколько раз восторженно перекрестилась:
– Какое счастье! Россия вернулась к Богу, значит всё там теперь будет хорошо!
– Вот только кажется мне, что это какое-то паническое возвращение, – покачал головой Кандауров. – Слишком
– Что ты хочешь сказать? – не понял Винсент. – К фанатикам веры, конечно, на Руси всегда относились несколько скептически. Верили все, но это было как бы элементом жизни вообще. Недаром и поговорка ходила: «На Бога надейся, а сам не плошай». В фанатизме виделось что-то нездоровое… Ты это имеешь ввиду: там, у вас, возвращение к вере болезненно?
– Да, мне кажется именно так. Посуди сам: вот Швейцария – стабильное государство с высоким уровнем жизни, хорошо продуманными законами и системой социальной защиты человека. А главное, эта система по-настоящему работает. Вы тут в основном католики, православные, лютеране, есть и атеисты. И наверняка, не слишком большое значение придаёте тому, кто есть кто по вере, не дословно соблюдаете все обряды. Как я заметил – молитву перед едой не читаете… Так было раньше и у нас. Что бы вы тут не думали, а законы социальной защиты человека в Советском Союзе тоже хорошо работали, люди чувствовали себя уверенно, стабильно. То есть, Винс, ты понял, что я хочу сказать? Когда человека хорошо защищает его государство, он просто живёт, работает и не слишком много думает о религии. Она – всего лишь составная часть его жизни. Но вот наше государство распалось, в тех, что образовались, царит, в основном, закон джунглей – кто сильнее, наглее, тот и съест! Простой человек оказался беззащитен. Вот тогда он и вспомнил о Боге, как о единственной своей защите. Ведь не на кого больше уповать! И со всей страстностью, иначе говоря фанатичностью, в панике бросился в церкви, храмы, монастыри… Нет, в этом тоже нет ничего хорошего.
– Не говори так, Викеша! – Бабушка Катрин сжала его руку своими сухими горячими ладошками. – Пусть сейчас русские люди бросились к Богу от отчаяния, так часто бывало в нашей истории! Но ведь к Богу, не к дьяволу! И мы сейчас тоже поедем, поблагодарим Господа нашего…
Высокие купола провославного храма были хорошо видны сразу за музеем истории и искусства. Кандауров уже знал, что построен он был в Женеве ещё в девятнадцатом веке, что писатель Достоевский крестил здесь свою дочь Соню… Гулкая тишина в храме гармонично сливалась с ликами Спасителя и святых, с мерцанием лампад и свечей, с позолоченным арнаментом алтаря. Дышалось легко, хотя воздух был очень концентрированный, настоянный на запахах оплавленного воска, ладана и, как будто даже, хвои. Людей было мало, но постоянно на место ушедшего кто-то входил. Бабушка Екатерина, набросив при входе на седые букли лёгкий шарф, перекрестилась, Винсент тоже, следом за ними это сделал и Викентий, стараясь не показать, как ему непривычно. Служба в храме не шла, но вскоре из алтаря вышел священник, узнал бабушку и подошёл. Это был старый человек с прекрасной внешностью Дон Кихота – сухопарый и чуть сутулый, длинный седые, уже поредевшие волосы, орлинный профиль, спокойный, очень добрый взгляд. Он заговорил, и Викентия поразило, как может быть голос одновременно таким слабым и таким красивым.
– Это мой внук Викентий, – представила его Екатерина Викентьевна. – Он на днях приехал с нашей родины. Наша встреча – чудо, дарованное Господом, мы пришли поблагодарить Его!
– Я помолюсь вместе с вами, – сказал священник.
Он достал из складок рясы книгу с тиснённым крестом на коленкоре переплёта, открыл её и стал читать певуче. Викентий отметил, что когда он просто говорил с ними, в его речи ощущался акцент. Теперь же, когда священник читал молитвы, его русский язык стал чистым, только окрашенным на церковнославянский лад. Викентий не вслушивался в слова: они обволакивали сознание, навевая свои мысли. Впрочем, это были мысли именно о религии. В детстве и юности он воспринимал библейские истории так же, как и древнегреческие мифы. С юношеским максимализмом верил лишь в величие человека, во всесилие науки, в близкую – может быть уже завтра! – встречу с инопланетной цивилизацией. С возрастом, обретением
Через час, вернувшись в Верье, Викентий попрощался с Екатериной Викентьевной.
– Я с нетерпением буду ждать твою Катюшу, – говорила старушка, не отпуская руку своего внучатого племянника. – Для вас этот месяц пролетит быстро, а для меня будет тянуться невыносимо. Но во мне теперь столько радости, столько бодрости, что я непременно дождусь и её, и тебя, дорогой мой!
Княгиня Берестова уже подала в швейцарское и российское посольства запрос на разрешение приехать к ней Кандауровой Екатерине Викентьевне – своей правнучки и тёзки. Ей пообещали, что дело решится быстро, и уже через месяц девушка сможет приехать. Викентий с улыбкой думал о том, что Катюша там, в своём Челябинске, готовится поехать на каникулах вместе с ним в Крым и даже не догадывается, какой сюрприз ждёт её вскоре.
Вместе с Винсентом они поехали в Берн, в комиссариат. Там, в специально отведённой для него камере, их ждал Константин Охлопин, арестованный накануне.
После того, как совершенно неожиданно выплыло имя международного авантюриста Рудольфа Портера, причём прямо связанное с Константином Охлопиным, Берестов и Кандауров направили в Интерпол дополнительный запрос. Они просили проверить, не связан ли ликвидированный счёт в банке Майами именно с Портером. На этот раз ответ пришёл почти сразу. Их благодарили и подтверждали: да, по своим каналам Интерпол выявил некоторые данные владельца счёта, теперь же его легко идентифицировали с Рудольфом Портером. Сотрудники Интерпола прислали целый пакет материалов, связанных с Портером, особенно последние данные. Обращали особое внимание на то, что года два рядом с Портером постоянно мелькает ещё один человек: похоже, одиночка Руди решил-таки обзавестись компаньоном. О личности компаньона мало что было известно – предполагалось, что он или испанец, или выходец из Латинской Америки, лет сорока пяти – пятидесяти. Фото этого человека имелось.
Когда на экране монитора появилась фотография неизвестного «компаньона», Кандауров с лёгким возгласом тряхнул головой, словно хотел сбросить наваждение. А потом улыбнулся и щёлкнул пальцами, повторяя жест Берестова, когда тот заявил, что имя Рудольфа Портера ему знакомо.
– Интерпол может и не знать, а вот харьковскому управлению милиции эта личность знакома! Я сам перед отъездом сюда рассматривал фото этого человека, правда тот снимок был сделан более двадцати лет назад. Это Эдуард Сергеевич Охлопин! Помнишь, Винс, я рассказывал тебе о его исчезновении?
– Помню, конечно! Поздравляю: ты ведь предполагал, что Охлопин-старший может оказаться живым, и что он встречался с сыном. Aguila non captat muscas.
– Орёл не ловит мух, – перевёл Кандауров. – Ну спасибо! Правда, я человек простой, простодушный… Скромный. Сам удивлён, что всё так сошлось… Знаешь, Винс, теперь я понимаю, почему Константин крутится здесь, не уезжает, ждёт. Он ждёт отца! Ведь в это так трудно поверить, что тебя обманул собственный отец! Сам Костя своего дядю, Вадима Баркова, обманывал подло и жестоко. Но чтобы его так же – о, это невозможно! Вот он и ждёт… Надеюсь, что ждёт.
– Нам нужно это фото показать в агенстве «Вокруг света», – предложил Берестов. – Идентифицируем «Эрве Блайза», убедимся, что Константин ищет и ждёт именно его.
Кандауров знал, что у туристической фирмы постоянно дежурит полицейский агент, но ни у входа, ни на малолюдной бернской улице он никого не заметил. «Профессионально работают», – подумал одобрительно. Директору турфирмы они отдали распечатку фотографии Эдуарда Охлопина, тот ушёл, оставив их ожидать в своём кабинете. Вернулся не один – с молодым сотрудником, который узнал на фото своего клиента.