Вынос дела
Шрифт:
– Ну не по телефону же, – резонно ответила я.
– Ладно, – быстро согласилась собеседница. – Жду вас в час дня, в «Балалайке».
И она швырнула трубку. Ну надо же, до чего странная манера общения с информаторами! А вдруг я не знаю, что «Балалайка» – это Дом композитора? Либо полная дура, либо совершенно не заинтересована во встрече.
Я глянула на себя в зеркало и решила слегка изменить внешний вид. Дом композиторов – проходной двор, и там частенько обедают и ужинают мои знакомые. Совершенно не хочется, чтобы кто-нибудь
Значит, так. Для начала наденем строгий деловой костюм с белой блузкой. Никаких излюбленных джинсов и тинейджеровских пуловеров. На голову нацепим парик, аккуратную стрижечку темно-каштанового цвета…
Я полюбовалась на результат. Нет, ну как здорово изменяет внешность цвет волос, просто другое лицо. К подобной физиомордии отлично подойдут глаза колера шоколада. Хорошо, что наука достигла невероятных высот, и цвет радужной оболочки теперь легко изменить при помощи мягких контактных линз. Краситься подобная дама должна ярко – тональный крем цвета загара, угольные брови и ресницы, помада «Георгин» и такие же щеки. Вот теперь самое оно. Довольно хорошо сохранившаяся особа неопределенного возраста, скорей всего чиновница средней руки, жуткая стервозина!
В Доме композиторов клубился народ. Налетев на трех не узнавших меня приятелей, я возликовала: здорово замаскировалась. И только потом в голову пришла мысль: а как, собственно говоря, мы с Аленой узнаем друг друга? Я-то видела ее, но девушке об этом неизвестно. Не успела я поразмышлять на эту тему, как к столику администратора быстрым упругим шагом подошла стройная дама и спросила:
– Ада Марковна, меня никто не спрашивал?
– Нет, Аленушка, – ответила дама.
– Простите, это я звонила вам утром…
– Пошли в ресторан, – скомандовала журналистка, – очень есть хочется.
Пока она изучала меню, я тихонько разглядывала младшую сестрицу. Похожи с Таней они были чрезвычайно. Только в лице вдовы Харитонова жила какая-то тревога, а у Алены вид абсолютно счастливого, всем довольного человека.
– Ну и что у вас, а главное, на кого? – перешла к делу Алена, уверенно протыкая вилкой «Киевскую» котлетку.
Глядя, как по тарелке растекается масло, я, мысленно попросив прощения у бывшего супруга, сообщила:
– Могу рассказать всю подноготную о бизнесмене и модном светском льве Максе Полянском.
– Валяйте, – велела журналистка, перемалывая крепкими зубами ароматную курятину.
– Он жуткий бабник, хотите, назову любовниц?
– Секрет Полишинеля, – хмыкнула Алена, – да о его бабах все знают.
– Он сидел в Бутырской тюрьме по обвинению в убийстве одной из своих жен, – не успокаивалась я.
Журналистка отложила косточку на край тарелки и сообщила:
– Об этой, с позволения сказать, жуткой тайне вся Москва знает. Да он и не скрывал никогда факт посадки.
– А что, надо, чтобы скрывал? – прикинулась я сибирским
– Конечно, – засмеялась Алена и велела официанту: – Кофе со сливками, торт «Вишенка» и мороженое с орехами.
Удивительно, как она при такой прожорливости сохраняет осиную талию! Однако следовало приступать к делу. Достав кошелек и ненароком продемонстрировав собеседнице его содержимое, я аккуратно вытащила пару купюр и мило прочирикала:
– Разрешите заплатить за обед.
Алена благосклонно улыбнулась.
– Видите ли, – принялась я обхаживать девушку, – давно мечтаю попасть на работу в газету, такую, как «Желтуха». Подскажите, как это сделать?
Журналистка облизала ложечку и удовлетворенно вздохнула. Потом решила, очевидно, что такой славный обед требует награды, и проронила:
– Есть два пути. Либо вас приводят хорошие знакомые, либо начинаете носить «убойные» материалы. Но во втором случае придется пахать по-черному.
– Но вам ведь не понравились сведения о Максе Полянском!
Алена фыркнула и молча принялась смаковать кофе.
– Готова хорошо заплатить тому, кто научит, как следует собирать информацию для «Желтухи».
Девушка глянула на меня поверх чашечки.
– Триста баксов. За эти деньги дам тему и познакомлю с заведующей отделом информации. Дальнейшее в ваших руках.
Я молча достала хрусткие бумажки. Аленка схватила их цепкой, как у мартышки, грабкой и, вынув шариковую ручку, начала что-то писать на салфетке.
– Вот, – проговорила она, – езжайте в Грибоедовский дворец бракосочетаний и узнайте, оформляли ли брак данные люди, и если да, то потом попробуйте через архив уточнить, был ли он расторгнут. Я подозреваю, что нет, и, если это так, в ваших руках настоящая бомба. Тем более что жених, мягко говоря, весьма неординарная личность…
Я глянула на салфетку и закашлялась. Четким, скорей мужским, чем женским, почерком на ней стояло: «м ванова Татьяна Михайловна, 1959 года рождения, русская, Козлов Федор Сергеевич, 1949 года рождения, русский. Брак был заключен в 1979 году, скорей всего в марте».
– Зачем вам эти сведения? – не выдержала я.
Алена хмыкнула:
– Вот разведаете все и приходите, расскажу, что дальше делать. Только имейте в виду, голословные заявления никому не нужны. Снимите ксерокопию страницы книги записи актов или возьмите официальную справку, на бланке, с печатью.
– Кто же даст мне такую?
Алена выудила из сумочки пудреницу и губную помаду. Быстро произведя текущий ремонт, она завинтила золотой футлярчик.
– Вы, кажется, хотели попробовать себя в журналистике? Вот и дерзайте, проявляйте находчивость и пронырливость, а иначе сидите в приемной у своего начальника или где вы там обретаетесь.
Выпалив данную сентенцию, Алена, давая понять, что разговор окончен, резко встала.
– Где мне искать вас? – попробовала я продлить аудиенцию.