Вынос дела
Шрифт:
Я понеслась в архив. Снулая девица встретила меня, как родную, и с порога принялась оправдываться:
– Ей-богу, все проглядела и нигде не нашла, может, не в Москве разводились?
– Такое возможно?
– Вообще, положено по месту прописки. Но, к примеру, могли поехать за границу на работу, а там пошли в посольство и расторгли брак…
Мой взгляд упал на компьютер. Нет, никуда они не ездили.
– Скажите, – спросила я, – а свидетельства о смерти и рождении где хранят?
– Вы книги имеете в виду? – уточнила девчонка. – Свидетельства на руки дают.
– Ну да, – согласилась я, – вот,
– У нас общий архив, – проблеяла девица.
Я вытащила кошелек.
– Заплачу хорошую сумму, только не надо откладывать дело надолго.
– Сразу не найти, – занудила девушка, – работы много.
– Двести долларов! – тихо произнесла я.
Архивистка выскочила в коридор и вернулась с лохматым парнем.
– Самой учиться пора, – ворчал мальчишка, включая машину, – уже год скоро сидишь, ну сколько можно, побойся бога, Светка.
– Завтра же пойду на курсы, – пообещала Света, – а ты помоги в последний раз.
– Пользуешься моей добротой, – вздохнула «скорая компьютерная помощь».
– Ладно ворчать, – рассердилась девчонка, – дела-то на пять минут!
Верно, ну не через пять, а через десять минут я знала точно: ни один из загсов столицы не выдавал свидетельства о смерти Козлова, зато младенец по имени Петр отыскался сразу. Судя по документам, родился он в середине августа 80-го года. Отец все тот же Федор, а мать – Татьяна. Причем ее адрес был прежним – Камвольная улица, а адрес отца совсем другой – Молодогвардейский тупик, 30.
В магазине я принялась налистывать бесценный атлас. Но такой магистрали там не нашлось. В примечании стояло: «Молодогвардейский тупик в связи с реконструкцией города был уничтожен».
Как пойнтер, идущий по следу, я рванула в Крылатское и, подъехав к посту Гм БДД, налетела на молоденького постового.
– Где раньше пролегал Молодогвардейский тупик?
Паренек принялся чесать в затылке.
– Какой? Первый раз слышу…
– В 1980 году тут где-то был этот тупик…
Мальчишка вздохнул.
– Вы бы еще нашествие Наполеона вспомнили! Здесь тогда лес стоял. Мне в 80-м как раз два года исполнилось, откуда я это знать могу!
Я поглядела на его розовощекое, почти безусое лицо. Ну да, такому московская Олимпиада так же далека, как и Крымская война 1853–1856 гг.
– В чем проблема? – вмешался в разговор крепкий кряжистый прапорщик по виду лет пятидесяти.
– Да вот водитель вчерашний день ищет, – махнул жезлом мальчишка, – какой-то Красногвардейский тупик.
– Молодогвардейский, – поправила его я.
– Один шут, нет тут такого, – сообщил парень и пошел на середину дороги.
Я удрученно молчала. Новое поколение выбирает «Пепси»! Люди моего возраста никогда не спутают Красную гвардию с Молодой. Слишком много времени в школе было уделено изучению романа А. Фадеева об отважных комсомольцах. Очевидно, те же мысли пришли в голову и бравому прапорщику, потому что он безнадежно вздохнул:
– Ох, молодо-зелено. Ничегошеньки не знает и знать не желает. Книги они не читают, только в стрелялки режутся да порнуху глядят. Мы другими росли. А тупик вон там был, вместо него теперь кардиологический центр отгрохали. Помните, еще все
Я кивнула. Все, полный нокаут. Козлов Федор Сергеевич испарился без следа. Впрочем, если подумать, он мне и не нужен. Кличка у него согласно документам была не Жок, а Хлебало. Интересно, за что получил мужик такое неблагозвучное прозвище. Остался только один-единственный путь, и я покатила в центр.
До семи вечера бесцельно прошаталась по магазинам. Сначала по полной программе оттянулась в книжном, скупив все мыслимые и немыслимые детективы. Потом заскочила в кондитерскую и приобрела тридцать корзиночек с белым кремом. Подумав немного, прихватила еще и пять эклеров. Следом в багажник легли «Молочные конфеты» для собак и огромная банка чая. Я просто не удержалась при виде симпатичного фарфорового слона бело-синего цвета, оказавшегося чайницей. Словом, в восемь входила в клуб «Жак» изрядно уставшая. На этот раз меня там ничто не удивляло. За столиком у входа вновь сидела полуголая девица, музыка гремела, и мэтр подавал «меню». Даже не заглянув внутрь, я потребовала:
– Рыбу «Антуан», в зеленом цвете.
Распорядитель замялся:
– Может, другое выберете.
– Рыбу съели? – усмехнулась я.
Мэтр рассмеялся:
– Нет, просто придется подождать.
– Совершенно не тороплюсь, – спокойно сообщила я, – да, принесите кофе, орешки, ну и еще что-нибудь, буду время коротать.
Примерно полчаса я разглядывала беснующийся зал. Неужели и впрямь можно получать удовольствие, прыгая голой на глазах у десятков людей? Ну что, например, хорошего в битье посуды? Но у противоположной стены хрупкая, даже тщедушная брюнетка, весело хохоча, швыряла об пол рюмки и тарелки. Рядом с ней, сохраняя абсолютно невозмутимый вид, маячил почти голый парень, моментально подбиравший осколки. Впрочем, за соседним столиком два мужика, чью одежду составляли красивые серебряные кольца в ушах, веселились изо всех сил, кидая друг к другу на колени аппетитную молодую, всю такую бело-розовую толстушку. Очевидно, дама визжала, но нестерпимо гремящий оркестр заглушал все прочие звуки.
– К вашим услугам, – раздался «сладкий» голос, и я увидела Борю. – Весь ваш в зеленом цвете, – прочирикал парнишка и моментально узнал меня.
– Пошли наверх, – категорично велела я.
Стриптизер оживился, и мы двинулись по лестнице. Наверное, я представлялась мальчишке идеальной клиенткой – ублажать не надо, а платит по полной программе.
Мы вновь устроились на широкой кровати, и я без обиняков приступила к делу:
– Чтобы доподлинно узнать, стоит ли покупать клуб, надо разведать обстановку изнутри. Как мне попасть сюда на работу?
Боря с сомнением покачал головой:
– Вообще, с улицы не берут, только через агентство, или если кто из сотрудников протекцию составит…
– В чем дело? Порекомендуйте меня хозяйке…
Юноша замялся и начал мямлить:
– Только не подумайте, выглядите просто отлично, но… Словом, в «официантки» и думать нечего попасть, старше двадцати никого нет.
– И не надо, – успокоила я его, – любая должность подойдет, судомойка, уборщица, горничная, мне без разницы, лишь бы иметь возможность беспрепятственно ходить не только в зале, а и в служебных помещениях.