Вынужденный брак
Шрифт:
– Хочешь увидеть его? – спрашивает Колганов и я не сразу нахожу в голове нужный ответ.
– Любопытно, да.
– Давай назовем сына Ильёй? Илья Артёмович – хорошо звучит, как думаешь?
– Давай, - безропотно соглашаюсь с ним, потому что еще не задумывалась над именем.
– Врач сказал, что вы будете в клинике ещё минимум месяц.
– Да? – воодушевляюсь я и вижу, как лицо мужа становится грустным.
– Сегодня говорил с неонатологом. Жаль, но здоровье сына важнее.
– Конечно, - улыбаюсь Артему,
У меня появился ещё один месяц спокойной жизни. Только в начале марте, в лучшем случае, меня выпишут.
Увидев мою улыбку, Колганов пододвигается ближе и протягивает вперёд руку, зажатую в кулак.
Вопросительно смотрю на мужа, когда он медленно разжимает кулак. На его ладони лежит маленький пакетик.
– Это тебе, - шёпотом говорит Артем.
– Мне?
– Хотел поздравить тебя… Это кулон на цепочке. Он открывается, а внутрь ты можешь поместить фотографию сына и пучок его волос, например.
Раскрыв пакетик, я вытаскиваю необыкновенной красоты золотой кулон.
– Как красиво.., - с восхищением выдыхаю я, разглядывая интересное плетение цепочки.
– Рад, что тебе нравится. Можем тебе браслет ещё купить… с подобным плетением.
– Хочу.., - по инерции говорю я, а потом резко обрываю себя, - нет-нет. Кулона достаточно. Спасибо большое.
Лицо Артема светлеет, а губы не перестают улыбаться. Таким я его ещё никогда не видела.
– Купим. Приедете с сыном домой и мы с тобой съездим в салон, где купим браслет из той же коллекции.
Я киваю, а потом в голову стрелой прилетает тревожная мысль. Опустив взгляд, я вымученно бормочу.
– Я теперь должна тебя поцеловать в знак благодарности?
Колганов отвечает не сразу, поэтому я решаюсь снова посмотреть ему в глаза. Свет в них словно погас, а на лицо снова набежала привычная бледность.
– Нет. Это подарок от сердца, а не взаимообмен.
Я киваю и воздух в палате как будто становится ледяным. Чтобы согреться, я тянусь к одеялу и Артем сразу поднимается.
– Я пойду тогда.
– Ага. Спать сейчас буду, да и ты отдохни.
Колганов кивает, но дойдя до дверей останавливается и говорит.
– Я приду завтра с утра. Спокойной ночи.
– Пока…
Его пронзительный взгляд снова касается моего лица, а потом Артем отворачивается и прежде чем уйти еле слышно бросает.
– Спасибо за сына, Рита.
Глава 20
Глава 20
Утром Артём не пришёл, вместо него прибежала незнакомая медсестра и передала, что его вызвали домой. Оказывается у Колганова-старшего случился сердечный приступ и теперь он лежит в кардиоцентре в тяжелом состоянии.
В такой ситуации нужно посочувствовать мужу и попереживать о здоровье Павла Валентиновича, но как я не пыталась это сделать –
– Ура! Свобода!!!
Радовалась я недолго. После завтрака прибежала пожилая медсестра из детского отделения и стала отчитывать меня.
– Да как же тебе не стыдно. Ребенку вторые сутки идут, а ты и думать про него не хочешь. Другие мамки с первого дня окружают наше отделение, а ты лежишь – телевизор смотришь и жрёшь. Не стыдно. Не спросишь про здоровье малыша, а ведь он у тебя слабенький родился. Дышать самостоятельно кое-как стал… Эх ты!
И мне действительно стало стыдно. Но не перед ребенком, а перед пожилой сестричкой. Как же нужно любить детей, чтобы так топить за чужого ребенка?!
– Можно увидеть его? – пропищала я и отодвинула столик с завтраком.
– Не можно, а нужно. Поднимайся, провожу тебя, бездушную.
– Я только плохо хожу - после операции швы болят.
– Ну-ну, швы у нее болят, - проворчала медсестра, - чистая эгоистка. Ты ползком должна до сыночка ползти, а не ждать, когда швы зарастут.
Весь оставшийся путь я молча киваю, потому что уши готовы закипеть от стыда. Старушка, не стесняясь людей, продолжает меня ругать.
– Заходи. Только тихо – не в клуб пришла.
Я вхожу в небольшую комнату, где по краю стены стоят три пеленальных стола и тумба с раковиной. На одном столе стопкой сложены пеленки и подгузники, а второй и третий аккуратно застелены белыми одеялами.
– Здесь подожди, сейчас выкачу твоего.
Оглядевшись, я подхожу к огромному плакату, который занимает четвертую часть стены.
– «Здесь начинается жизнь» - читаю название и смотрю на малыша, который изображен на плакате.
Ребенок нарядно одет и не выглядит сморщенным или красным. Я бы даже назвала его милым. Может и правда новорожденные могут быть не страшными.
Оглянувшись на шум, я смотрю, как старушка вкатывает в комнату кувез с прозрачными стенками.
– Знакомься, Колганова, со своим прЫнцем. Пятнадцать минут у тебя будет.
Медсестра сразу выходит, а я на цыпочках подхожу к кувезу.
– Ничего себе, - выдыхаю я, когда вижу внутри прозрачного бокса очень маленького человечка.
Малыш как будто спит. Крохотные веки закрыты, а губки сомкнуты. Одет он странно – на голове шапочка, на ножках - теплые носочки, а бедра прикрыты памперсом, слишком большого размера для такой крошки. Почему его не накрывают одеялом? Вон пеленальные столы накрыли, а ребенок почти голый лежит.