Вынужденный брак
Шрифт:
– Торопова на процедуры!
Саша кинула возмущенному посетителю: Пока! – и убежала, даже не обернувшись. Злясь на весь свет, Павел поехал домой, обещая себе, что завтра непременно приедет снова и выбьет у нее обещание встретиться и разумно поговорить.
Узнав у Николая Ивановича о болезни внучки, Евгений Георгиевич в тот же вечер навестил их в больнице. Аню к посетителям не пускали, поэтому увиделся он только с Сашей. Она показалась ему бледной и замученной.
– Что, Анютка сильно капризничает?
– Да не столько она, сколько другие дети.
Евгений Георгиевич, зная ее отзывчивость и добросовестность, представил себе это «немного», и участливо вздохнул. Передал собранную секретаршей посылочку, прекрасно понимая, что достанется она не внучке, а брошенным детишкам. Но его волновало не это, а совсем другое.
– Знаешь, Саша, Юрий уехал на стажировку в Берлин. На пару месяцев. Как передала мне жена, просил меня повлиять на тебя. Он сказал: «Пусть-ка заставит Сашу выйти за меня замуж. В первый раз он заставил меня, теперь ее очередь».
Саша удивилась. Она не думала, что Лариса Львовна будет передавать такие вещи. Что Юрий мог в раздражении сказать что-либо подобное, в это она верила, но вот что не любящая ее бывшая свекровь передала эти слова мужу, было странно.
Евгений Георгиевич заметил ее колебания, но приписал их совсем другому:
– Не волнуйся, Саша, никто тебя заставлять, конечно, не будет. Но, насколько я понимаю, Юрий взялся наконец за ум и понял, что лучше тебя никого не встретит. Ты с ходу его предложения не отвергай, подумай. Он и в самом деле сильно переменился, это я тебе как его отец говорю.
Саша, у которой после бессонных ночей в голове всё смешалось, угрюмо подумала, что это наверняка было до ее безумного сообщения о ложной беременности. Чтобы не огорчать с надеждой глядящего на нее Евгения Георгиевича, быстро покивала головой, извинилась, сказав, что устала, и ушла, таща за собой тяжелый пакет с продуктами.
На следующий день в больницу опять приперся Павел. Снова принес продукты и игрушки. Ухватив ее за локоть, чтобы на этот раз не дать ей сбежать, тихо попросил:
– Саша, обещай мне, что мы сможем спокойно поговорить. Это очень важно для нас обоих. И поверь, больше я из себя шута горохового изображать не стану.
Чтобы освободиться от его горячей ладони и настойчивых глаз, Саша хмуро пообещала встретиться с ним после выписки.
Через неделю, приехав с дочкой домой и едва успев принять душ, смывая с кожи въевшийся в нее больничный запах, услышала требовательный звонок. Открыв дверь, тут же поняла, что напрасно согласилась на эту встречу. Павел стоял с одной-единственной, но исключительной по своей красоте бардовой розой в протянутой руке.
Но не это ее поразило: он был одет так, будто собирался на прием к президенту. Никаких кричаще-красных тонов в его одежде, к которым он прежде демонстрировал неистребимую склонность, не наблюдалось. Более того – его строгому костюму мог позавидовать сам Юрий, никогда не позволявший
Непривычно торжественный вид наводил на ненужную серьезность намерений гостя, и Саша с досадой прикусила губу. Ведь знала, что не нужно поддаваться на уговоры и впускать его в дом, но опять уступила его настойчивости.
Почему она не может так отказать мужчине, чтоб он никогда больше не появлялся на ее горизонте? Или просто ей встречаются слишком упорные экземпляры?
Павел молча вручил ей розу, с которой были срезаны все шипы, в таком же многозначительном молчании, будто боялся расплескать то, что нес в себе, прошел в комнату, поздоровался с Аней и сел в кресло, дожидаясь, когда то же самое сделает хозяйка.
Приготовившись с достоинством вынести всё, что он ей скажет, Саша села напротив, сжав руки на коленях.
Он смотрел на нее, чуть нахмурив от напряжения брови, стараясь, чтобы собеседница прониклась значимостью момента. Еще немного помолчав, он важно произнес:
– Милая! Я тебя люблю! Будь моей женой, пожалуйста! – и изучающе воззрился на нее, нетерпеливо дожидаясь ответа.
Саша почувствовала томительную тоску. И когда же это кончится? Как повышаются ставки из-за конкуренции! Тихонько вздохнув, постаралась быть корректной.
– Павел, мы с тобой об этом уже говорили. Я тебя не люблю, и кроме того, совершенно уверена, что и ты меня не любишь. Просто запретный плод сладок, и больше ничего.
Он сморщился, как от хорошего глотка виски, и отрицательно затряс головой.
– Я тоже так думал, милая. Но эта пара недель без тебя были ужасны. Вряд ли это стойкая привычка. Я даже на других женщин смотреть не могу. Мне нужна только ты!
Она вновь отметила упорное зацикливание его на самом себе.
– Тебе плохо?
Он театрально опустился перед ней на колени и горячо подтвердил, просительно протянув к ней руки:
– Очень плохо! Я привык видеть тебя рядом почти каждый вечер и теперь так скучаю! Даже по Ане! Я, если честно, не против завести еще одного ребенка, если хочешь, конечно.
Саша только хмыкнула. Надо же, на какие только жертвы не идут мужчины, чтобы добиться желаемого. Даже ребенка посулил, зная, как она любит детей. Тут на память пришла та ложь, которую она выдала Юрию, и щеки поневоле окрасились розовым румянцем. Если бы Павел знал…
Заметив ее румянец, он решил, что лед тает, и с силой сжал ее руки.
– Соглашайся, милая! Нам с тобой будет хорошо!
Она медленно, не желая его обижать, убрала свои руки.
– Знаешь, тебе со всеми будет хорошо. У тебя нрав легкий. И найти тебе девушку надо с таким же характером. А у меня нрав не сказать чтобы тяжелый, но и приятным его тоже не назовешь. К тому же тебе ведь не женитьба нужна, а секс. В данном случае свадьба – просто ключик к моей постели, вот ты и решился использовать последнее средство, чтобы туда попасть. А что будет, когда этот постельный угар схлынет и больше ничего не останется? Два чужих человека рядом?