Выпитое солнце
Шрифт:
– Нет. Но ты, наверное, теперь захочешь, чтобы я ушел.
– А почему теперь захочу?
– Ты прыгать больше не хочешь, по тебе видно, – сказал Арсений и улыбнулся. – Тебе свидетели больше не нужны. Тебе хочется побыть одной.
Октябрина и сама не поняла, как улыбнулась. Не так, как улыбаются обычные люди, не губами. Что-то внутри нее улыбнулось. Что-то, чего просто так не увидеть.
«Я больше не хочу быть одна, все наоборот», – подумала она.
– Пообещай мне, что больше сюда не вернешься, – сказал Арсений и подошел к Октябрине.
Девушка
Но он всего лишь подал ей руку.
– Мы же с тобой никогда не увидимся. Кому я буду обещать? – спросила Октябрина. Рука Арсения все еще перед ее лицом. Длинная ладонь, казалось, целилась средним пальцем прямо в глаза.
Арсений опустил руку.
– Что ж ты сразу не сказала? – Он улыбнулся и полез в карманы штанов. – Не всем просто хочется видеть меня во второй раз. Не здесь, я могу написать, где меня найти.
– И что же, я к тебе просто так прийти могу? – спросила Октябрина и сама, кое-как, покачиваясь на ослабевших ногах, поднялась.
– Конечно. Поверь, я понимаю, что ты чувствуешь сейчас. Тебе нужно примириться с собой, но тебе может понадобиться поговорить с кем-то после. – Он вытащил из кармашка штанов маленький блокнотик в клеточку и огрызок карандаша и начал писать что-то на листочке. – Я не обижусь, если не придешь. Это не мне, это тебе. Если захочется вдруг поговорить.
Он протянул листочек Октябрине, а она засунула его в карман, даже не взглянув на адрес. Бумага еще теплая после прикосновений Арсения.
– А если я не приду? Может, где-то встретимся? В кафе или еще где-то. – Октябрина содрала с губы корочку. – Я же могу не прийти.
– Не приходи. – Арсений убрал блокнот в карман и пожал плечами. – Ты мне ничего не должна, я просто рад, что ты сейчас поднялась. Буду еще больше рад, если ты выйдешь сейчас со мной на улицу и никогда сюда не вернешься.
Он вышел в коридор, но спускаться не стал. Его черная куртка, кусочки белой футболки, вылезающей снизу, еще виднелись в лунном свете.
Октябрина огляделась. Облезшие, поросшие плесенью стены, отколотые куски потолка, дыра в стене. Это – тот пейзаж, который она могла видеть последним. Октябрине вмиг стало противно. Холод, приползший с улицы, обжог лодыжки.
– Не уходи без меня, – прошептала Октябрина и сделала первый, самый тяжелый шаг. Казалось, она предавала саму себя. Столько времени потрачено, столько сил, денег. Что-то внутри продолжало шептать, продолжало настаивать остаться. Казалось, пыталось уговорить, уверить, что обстановка комнаты вполне себе ничего, терпимая, даже артистичная. В голове прокручивались предложения о фотографиях.
Октябрина почувствовала, что слезы потекли по щекам.
– Пожалуйста, не уходи без меня, Арсений, – прошептала она снова и сделала второй, а за ним и третий, и четвертый шаг.
Рука Арсения показалась огненной. Он посмотрел на нее, заплаканную, бледную, и улыбнулся так, словно выглядела Октябрина замечательно.
–
Идти уже легче, словно Арсений идет за нее, несет ее тягости и переживания. Словно Арсений выносит на свежий ночной воздух ее жизнь, а Октябрина виснет на его руке куклой.
– Светать не будет, – прошептала Октябрина и вытерла рукавом щеки. – Сейчас ночь.
– Давай, если будет светать, ты пообещаешь мне, что улыбнешься, сядешь в такси, которое я тебе вызову, и поедешь домой?
Октябрина посмотрела на него. Арсений улыбался.
– Обещаю. Только этого не будет. Мы не так долго пробыли внутри, чтобы наступил рассвет.
– Давай это будет вторым чудом за сегодня? Второй радостью для тебя за эту ночь, а? – Арсений посмеялся.
– Как скажешь, – выдавила Октябрина. – Только этого не будет.
Когда Арсений открыл дверь, лицо Октябрины лизнули первые розовые лучи поднимавшегося над городом солнца.
– Вот видишь. Все тебя сегодня радует! – сказал Арсений и улыбнулся.
Октябрина не видела его улыбки. Она снова заплакала.
Глава 7
– Вы огурцы брать будете или нет, девушка?
Октябрина проснулась. Рука, державшая банковскую карточку, дрогнула. Октябрина медленно подняла голову, носки пыльных кроссовок сменились чужими спортивными штанами, курточкой, а затем – лицом недовольного продавца овощного развала, который протягивал ей пакет с огурцами.
– Девушка, ну очередь-то не задерживайте! Не одним вам закупиться надо! – послышалось за спиной.
Октябрина не хотела оборачиваться. Будь за ней хоть одна женщина, хоть десять женщин, хоть спартанский полк, все они бы слились в серость асфальта.
– Сколько еще раз?
– Двести тридцать, девушка, – повторил, наверное, не в первый раз продавец. А Октябрина вытащила из кармана двести пятьдесят купюрами и положила деньги на лоток с помидорами. – Подождите, сдача ж еще.
Продавец потянулся в напоясной сумке, расстегнул ее, но Октябрина уже взяла пакет с огурцами и убежала за поворот. Скрылась от сдачи за хлебным киоском. Покупатели соседних лавок смотрели на нее с интересом, но Октябрина не хотела смотреть на них в ответ. Раньше ее бы повеселил побег. В этот раз – только пугал. Весь мир, казалось, в миг перестал относиться к ней снисходительно, и за крепостью век просто так не спрятаться.
В шоппере на молнии уже валялись кабачки, сосиски, хлеб и бутылка зеленого энергетика. Сверху стояли пачки корма для попугаев, игрушечный попугайчик, который вешался на жердочку, кошачий сухой и влажный корма и кошачий мармелад. Рядом покоился заказ Галины Георгиевны – пачка макарон, молоко и творог. Иногда казалось, что женщина больше ничего и не ела. Зато зубы у нее хорошие – яблоки ела и не резала на дольки.
Октябрина кинула огурцы сверху, застегнула сумку и убрала карточку в нагрудный кармашек. Денег не так много, а них жить еще почти месяц. До отпускных.