Выпитое солнце
Шрифт:
– Нет, сейчас толку нет. Это перед осенним призывом надо. – Женя выпила то, что размешивала в стакане, прокашлялась. – Кстати, меня Никита на свидание позвал, представляешь?
– Чего? – Октябрина даже подалась вперед, словно за слова Жени можно было схватиться как за руку. – Как? Ты же говорила, что он не в твоем вкусе.
– Вкус или не вкус, а видела, как он хорошо выглядит? Да вроде и не особо тупой, у него и машина есть. И в армию его не заберут. У него там что-то с ногой, вроде как «белый» билет.
Октябрина, конечно, Никиту видела, но осознать его красоту
– Он позвал меня в кино. Хотел в ресторан, но я настояла.
Октябрина помнила, как Женя стеснялась есть на глазах у других. И если перед приятельницей она все-таки свыклась и есть начала, то перед мужчинами боялась.
– Хорошо вам время провести, – только и смогла выдавить Октябрина.
Женя начала рассказывать о том, как выбирает одежду, как ищет путевки на лето. Октябрина слушала, со временем слова Жени слились в белый шум, и даже в нем слышался голос Арсения.
Октябрина сама не поняла, как попросила у Жени прощения, нажала на отбой, бросила нежившуюся на кровати Клюкву и побежала одеваться.
– Галина Георгиевна, вам что-то купить на рынке?
– Катенька, так до рынка тут ехать и ехать, ты в магазине лучше…
– Я прогуляюсь! Погода хорошая! – воскликнула Октябрина и натянула свитер. Проехать десять остановок на трамвае ради рынка уже не казалось ей глупой идеей.
– Да какая ж хорошая, холодно же, – сказала Галина Георгиевна и вышла в коридор. Тапочки большой птицы с липким звуком постучали по мокрому полу. – Пятнадцать градусов. По телевизору сказали, что осенняя погода.
– Ничего, я люблю осень.
– Ну не летом ж, – сказала Галина Георгиевна, но девушка оставила ее замечание без комментария.
Собралась Октябрина быстро. Обулась, схватила с крючка у двери шоппер, закинула в нагрудный кармашек джинсовки банковскую карточку и вылетела из квартиры, даже дверь не закрыла. Уже на улице она поняла, что не взяла телефон, что не накрасила губы любимым блеском, что толком и не причесалась, но возвращаться не могла. Казалось, поднимется, откроет дверь, а за дверью – Арсений. Уйти уже не получится.
Октябрина поднималась к остановке и, казалось, слышала слова мамы.
«Он тебе помог, ты ему пообещала прийти. Это – долг, а долги нужно отдавать».
Родители в долг никогда не брали, даже прикасаться боялись к кредитам или рассрочкам и старались научить Октябрину тому же. Получилось. Но в этот раз Октябрина не чувствовала, что должна навестить Арсения только из вежливости.
Остановку Октябрина благополучно прошла мимо. Большое здание с милицией, салоном красоты и столовой осталось позади, на автобусную остановку девушка даже не взглянула. Она шла по тротуару мимо двухэтажных домов, построенных после войны, смотрела не на ноги, не на асфальт, а куда-то под землю. Она бы шла так и дальше, но носок кроссовка попал в дырку в асфальте. Октябрина полетела вперед, и только вовремя выставленные вперед руки спасли – иначе бы ободрала кожу на лице.
– Твою мать! – прошипела она и обтерла красные ладони о штаны. Завтра будут кровяные корки.
Октябрина села на бордюр, достала из сумки четыре пластыря и
«Только полдень, а уже столько проблем», – подумала Октябрина и вздрогнула. Вздрагивала она сама, по собственному желанию, когда хотела вернуться в реальность. В этот раз не помогло – она снова вспоминала утро.
Еще до завтрака Октябрина разбила свою новую кружку. Потеря по-настоящему горькая: кружка красивая, белая, с милой мордочкой котика, похожего чем-то на Клюкву. Белый цвет ее и погубил – стоило Октябрине отвлечься, поставить чайник на плиту, поглядеть в окно, а потом взять в руку кружку, белый бок ослепил. Кружка упала к ногам и рассыпалась на осколки. Такие мелкие, что издалека их можно принять за жемчужины.
– Батюшки, Катенька, ты чего-то испугалась? – Галина Георгиевна зашла в кухню уже с веником и газеткой.
«Себя, Галина Георгиевна», – подумала Октябрина, а ответила что-то невнятное. Голубь что ли в окно ударился, кто знает. Она уже и не вспомнит.
После завтрака умудрился позвонить Роман. Не сказать, чтобы Октябрина была раздражена его появлением. Просто он был не к месту – как часто бывал. Он позвонил после того, как Октябрина успела пару раз испугаться пылинок в луче света, прочитать грустный пост в интернете и съесть невкусный творог. Позвонил, как и обычно – без предупреждения, без причин. Просто так. Она ответила.
Пока Роман говорил что-то о работе, Октябрина вспомнила почему-то, как следила за ним в начале отношений. Все социальные сети, все кофейни, где он бывал, все рестораны, в которых отмечался. Заходить в них не было денег, а вот стоять недалеко – бесплатно. Иногда она удивлялась, что их за столько времени не раскрыли. Так ведь просто, всего-то подглядеть, походить следом. Неужели никто не пытался?
Роман опять начал говорить о поездке.
– Почему ты все-таки не хочешь? Мы хорошо отдохнем, тебе с твоей работой полезно будет, – сказал он и выключил воду в ванной. Наверное, мыл руки после завтрака, который приготовила жена. Она уехала по делам, каким – Роман никогда не говорил. Мало ли какие дела могут быть у замужней женщины.
Отвечала Октябрина нехотя. Уезжать совсем не хотелось, с Романом – тем более. Почему не хотела – сама не знала.
Они говорили минут десять, и каждый раз, когда имя его пыталось сорваться с языка Октябрины, она пыталась остановить себя и спастись. Галина Георгиевна вполне могла услышать, лишних вопросов Октябрина бы не вынесла.
Октябрина потерла пластыри, которые уже намертво приклеились. Почему-то даже утренние события в сравнении с ночными казались ей туманными, серыми. Кадры встречи с Арсением были такие яркие, словно каждый раз в воспоминаниях Октябрина проживала ночь заново. Его появление, голос, звучавший как гром, каждое слово – заявление, за которое ручаешься. Он будто знал, что выведет ее из здания живой и невредимой. Она не верила, что выйдет из здания сама, а не на чьих-то руках. Но за Арсением ведь вышла сама, на своих ногах. Он даже не особо настаивал.