Выпитое солнце
Шрифт:
Что если Роман подошел к ней тогда из жалости – может, рядом с Женей Октябрина и тогда чувствовала себя несчастной? Может, Галина Георгиевна согласилась поселить ее у себя даже не из-за денег, а потому что после защиты диплома Октябрина так долго болела, что даже на человека не была похожа? Октябрине вспомнилась ночь, когда Арсений спас ей жизнь – что было в его лице тогда, когда она отказывалась вставать? Искреннее сожаление о тлеющей на глазах чужой жизни или раздражение, что бедняжка даже от безысходности руки протянутой принять не может?
В углу мяукнула Клюква, и Октябрина словно
На место сбора Октябрина приехала за десять минут до назначенного времени. Из вещей – целый чемодан, пусть и небольшой. Обыкновенный дом между двух пятиэтажек, обыкновенные люди сидели на лавках, и только в дальнем углу, в тени дуба, стояли люди необыкновенные. Машину Арсений описал в сообщении заранее: серый джип с наклейкой, названием фестиваля, на заднем стекле. Его Октябрина нашла без труда – больше машин с наклейками во дворе не было.
– Октябрина! – воскликнула Полина, когда увидела ее издалека. Она говорила о чем-то с Борей, который сидел на заднем сидении, высунувшись на улицу, и махала шляпой. – Ты так рано? Мы уже хотели позвонить и сказать, чтобы ты не торопилась.
– Люблю не опаздывать, – пропыхтела Октябрина. Тащить чемодан с автобусной остановки она устала еще до того, как вышла из автобуса – заранее.
– Давай, уберем вещи, – сказала Полина, подошла к багажнику и нажала на кнопку под ручкой. Дверь медленно поехала вверх.
В багажнике машины Арсения – две спортивные сумки и рюкзак Арсения – его Октябрина запомнила еще с его дома. Две пары тапочек, зонтик и пара дождевиков, похожих на большие пакеты. Октябрина хотела уже попытаться закинуть чемодан сама, но Боря встал и подошел к ней еще до того, как она успела приподнять свои вещи.
– Дай и мне джентльменом побыть, а то у нас как будто один воспитанный мужчина в компании, – сказал он, а Полина рассмеялась. В ее волосах, на солнечном свете казавшимися почти золотыми, а не русыми, блестели заколки с подсолнухами.
Боря поднял чемодан и усмехнулся.
– И чего ты туда наложила? Слонов просили оставить с соседками.
– Только самое необходимое, – ответила Октябрина, хоть и смутно представляла, что на таких мероприятиях на самом деле необходимо.
Когда Боря вернулся на сиденье, Октябрина подошла к багажнику и пыталась пристроить чемодан так, чтобы не задеть остальные вещи. Но переживать ей не стоило. Вещи Полины с Борей занимали, может, треть багажника, а рюкзак Арсения был приставлен сбоку, словно в любой момент мог передумать и сойти с пути. Чемодан смотрелся неловко.
– Ты чего задумалась? – спросил Боря и рассмеялся. Сбоку стояла Полина и что-то показывала, без слов, но активно жестикулируя. Она почти стояла на одной ноге, но слишком громко смеялась, чтобы выстоять.
Октябрина удивилась. Она так была занята чемоданом, что даже не заметила, как Полина с Борей снова начали что-то обсуждать.
– А что Арсения нет? – спросила Октябрина и захлопнула багажник. Если на что-то не смотреть, можно поверить, что чего-то нет. – Слушай, Полин, а это точно его рюкзак?
Полина
– А что у него так вещей мало? Мы разве на день?
– Да у него просто вещей мало. – Полина улыбнулась, протиснулась между машиной и Октябриной и положила на рюкзак соломенную шляпу. – Живет так, чтобы не жалко было потом потерять вещи.
– А он их терял?
– А он тебе не рассказывал?! – Боря высунулся так, что пришлось даже ногу подставить, чтобы не вывалиться. – Я думал, он это всем подряд рассказывает.
– Ну прям всем подряд, ему, наверное, немного неприятно до сих пор, – сказала Полина и поправила кепку на голове Бори. – Ты расскажи, раз Арсения нет.
– Ура, я наконец-то могу рассказать хоть что-то! В общем-то, мы на Байкал ехали. – Боря вылез, облокотился на машину и рассмеялся. – Мы ехали туда с тремя пересадками. Договорились, чтобы у каждого было не больше рюкзака, даже палатки не брали, только спальные мешки – нас там обещали поселить мои друзья. А Арсений, вечная белка, почему-то притащил целую спортивную сумку. Ну, знаешь, первая его поездка такая дальняя. Он раньше только вокруг по городам колесил. Так на второй же пересадке у него сумку свиснули. Я даже не заметил, как это случилось. То ли когда мы билеты искали, то ли когда воду наливали, но хоба – и сумки его нет. Арсений в слезы! А у него еще столько вещей было: и электронная книга какая-то, и наушники, и часть денег в сумке… Ой, намучились мы с ним. Зато как на Байкал приехали, он с карточки. Хорошо ж еще, Октябрин, что он карточку по моему совету на груди носил, а то бы и ее посеял. В Иркутске он рюкзак вот этот купил, две кофты и штаны. Путешествие отличное вышло, мы всю неделю у Байкала жили. Даже потерял вещей его уже не так волновала, когда видишь вот это… безумие громадности! Жизнь – такая удивительная штука, линейная, события все происходят в настоящем, но и в прошлом, и в будущем, и наша секунда, мгновение – такая необъятная бесконечность, такая великая громадина, так что… Что-то я задумался, ха! Короче вот, с тех пор он налегке.
Октябрина прислонилась боком к машине – даже не посмотрела, грязная ли, чистая. Улыбнулась. Прошлое Арсения собиралось кусочками в ее голове, и он с этими осколками разлетевшейся когда-то мозаики – собирался в целое.
– А он тебе рассказывал, как по Питеру ходил и места с клипов всяких, с фильмов собирал? – спросил Боря, а Полина, прежде улыбавшаяся, нахмурилась.
– Он, наверное, не успел, – сказала она тише обычного. – О брате просто так не хочет вспоминать.
– Он говорил, – Октябрина сжала ладонь в кулачок, – он говорил мне о брате.
– А, так значит успел? – Боря оживился, а Полина – улыбнулась, но уже иначе. Ее выражения лица Октябрина прочитать не смогла. – Ой, это было время прям после того, как он из университета отчислился. Мы с ним тогда-то и познакомились. Хах, это хорошо, что его в армию не загребли, я его лысым не представляю.
– Лучше бы если бы у него проблем с сердцем не было, – вздохнула Полина и посмотрела на двор. Казалось, в игре детей в песочнице, их веселых криках, разговорах мам и трели птиц чудилось ей что-то совсем сказочное. – А то у него сердце не выдерживает тяжести мира.