Выполнение замысла
Шрифт:
«Опять из-за меня у нее сорвался уик-энд с подругами!» - сокрушаюсь.
«А Лому то я умудрился челюсть сломать!» - с удовлетворением отмечаю. Надо бы ему сухариков передать в камеру. Пусть погрызет, злодей!
«Еще Иван пострадал из-за меня незаслуженно!» - вспоминаю. Его-то на балет не сводишь! Может, возьмет коньяком?
Что происходит? В первом классе в начале сентября подрался с соседом по бараку и заработал сотрясение. Месяц провел в больнице. Сейчас опять начало сентября и снова сотрясение! Нет ли здесь связи? Загадочной нумерологии?
Сколько
Наконец, познакомился со своим соседом по палате. Игорь. Старший лейтенант, танкист. Лежит в ВМА из-за контузии и повреждения барабанных перепонок. Сдуру (по его словам) оказался под выстрелом из танковой пушки и теперь опасается, что комиссуют из армии.
Вспомнил уже подзабытый вкус манной каши (с комочками), сопливой овсянки, пшенки, перловки и прочих больничных «деликатесов». Картошку видел только в супе. Хорошо, что мама привезла варенье. Мы с соседом по вечерам отпивались чаем под батон с колбасой. Кто придумал больничный ужин в семнадцать часов? К тому же Ксенофонтов доставил дефицитных фруктов, винограда, персиков и апельсинов. Из существенного была ветчина и копченая колбаса.
Сначала меня воротило от всякой пищи, но потом втянулся.
Тетя, убедившись, что моему здоровью ничего не угрожает, вернулась ночевать домой, а потом вышла на работу, но ежедневно навещала меня, таская из дома еду.
Вечером в ее отсутствие захотелось в туалет. Меня всегда смущала эта процедура - пользоваться «уткой». Только за этот позор я был готов убить Лома! Когда начал немного шевелиться сам, забирал судно из рук заботливой родственницы, а после облегчения отдавал. В тот вечерний час решил самостоятельно посетить туалет. Поднявшись с кровати, чуть не упал, испытав головокружение и тошноту. Перевел дух, держась за спинку кровати и снова лег. На следующий день повторил попытку, а через несколько дней ходил в туалет сначала при помощи соседа, а потом самостоятельно. Дежурные медсестры сначала категорически возмущались и даже обещали нажаловаться врачу на нарушителя режима, но потом смирились и делали вид, что не замечают еле держащее равновесие разноцветное перевязанное привидение.
Как-то решившись, попросил у тети зеркало. На груди, животе и руках я сам видел огромные черно-синие гематомы. Оторвались ребята! На спине говорят, еще больше. А лица я еще не видел.
Готовясь к худшему, ничего необычного не увидел. Рассечение на лбу. Заклеена бровь. Распухшая переносица и фингалы под обоими глазами. Разбиты губы. Верхняя, похоже, надорвана об зубы.
Вообще же в больнице было скучно. Читать и писать я не мог. Разговаривать с соседом было не о чем. Он, фанат танковых войск, готов был говорить о танках часами, а заодно рассказывать о своей службе, боевой подготовке, военном училище и многом другом, мне не интересном.
Попросил тетю купить нам шашки и шахматы,
Ночью не спалось, вспоминались Маринка, Гулька, Танька…, Ленка. Неожиданно пришла на ум песня Губина «Милая моя». «Милая моя далеко, сердцу без тебя нелегко»…, «За окошком ночь непроглядная. Где же ты моя ненаглядная? Сердцу дорогая желанная, не со мной сейчас, не со мной!»
Зову соседа:
– Игорь! Ты спишь?
Сам понимаю, что задаю глупый вопрос. Чего еще делать ночью? Но хочется, под вдохновение записать текст на бумаге, а кроме танкиста некому.
– Игорь, чтоб тебя! Просыпайся, блин!
– повышаю голос.
– А! Что? Серега, случилось что? Плохо? Сестру позвать?
– вскидывается он.
– Случилось. Песня на ум пришла, записать срочно надо. Помоги мне, пожалуйста! Сам ведь не вижу не хрена!
– поясняю.
– Какая песня? Ночь уже, спи, завтра запишем, - опрокидывается обратно.
– Нельзя до завтра оставлять, забудется! Будь другом, помоги,- прошу старлея.
– Так свет включать надо, сестра увидит - припишет нарушение режима. Выгонят, - убеждает меня.
– Наплевать. Это важнее. На себя все беру, - настаиваю.
– Ну, ты чумной!
– обзывается и идет к дверям включать свет.
Садится в трусах за свою тумбочку с ручкой и тетрадью.
– Давай, диктуй, - командует.
Начинаю с перерывами диктовать, прогоняя в голове мелодию:
– За окошком ночь непроглядная. Где же ты моя ненаглядная? Сердцу дорогая, желанная, не со мной сейчас, не со мной! Вдаль зовет дорога туманная, где живет моя долгожданная. Я к тебе стремлюсь, я к тебе пойду, за тобой! Сквозь мученья и ожидания, через время и расстояния за тобой пойду, за тобой! Милая моя далеко, сердцу без тебя нелегко! За тобою зовет меня оно. Ясной звездой на заре, песнею дождя по весне я к тебе пойду, я к тебе пойду, за тобой!
– Что-то нескладица какая-то, получается!
– комментирует Игорь, отрываясь от записи.
– Потом переработаю. Сейчас главное основной текст зафиксировать на бумаге, - поясняю, - да и в песне звучать будет нормально.
Дверь распахивается и палату врывается дежурная сестра с воплем:
– Что здесь происходит? Почему свет горит и больной не в кровати?
– Песню придумал про любовь. Сейчас запишем и выключим, - объясняю, делая голос поубедительнее.
– Завтра запишите, - сообщает и гасит свет.
– Тогда вы не узнаете, какую замечательную песню о мужской тоске по девушке я придумал сейчас. Завтра слова забудутся, - искушаю.
Она тормозит и оглядывается в дверях.
– Не врете?
– сомневается.
– Точно. Песня замечательная. Сам удивляюсь, что Серега оказывается поэт, - подтверждает сосед.
– Сколько времени надо еще?
– вполголоса заговорщицки спрашивает.
– Сейчас еще куплет запишем и спою целиком, - заверяю.
– Давайте быстрее, я в дверях постою, посмотрю и послушаю, - торопливо шепчет и включает свет.