Выполнение замысла
Шрифт:
– Не обижайся, Серега! Спой, - просит Игорь.
«Чего его винить? Сам виноват!» - решаю. А песни-то надо обкатывать!
– Песни еще сырые. Над ними надо еще работать и работать, - заранее оправдываюсь.
Решаю проверить на аборигене этого времени написанную не известно для меня когда песню и, заглядывая в тетрадь, вполголоса напеваю, стараясь копировать интонации автора:
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт
И дрались мы до ссадин, до смертных обид
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк…
– Здорово, - качает головой Игорь.
– Как обо мне написано! Ты тоже зачитывался такими книжками?
– Зачитывался и мечтал, - соглашаюсь, - только песня не моя, а Высоцкого, - признаюсь.
– Правда?
– удивляется, - У нас часто в общаге крутят его песни, но такой не слышал. А остальные...?
– Под настроение вспомнилось или пришло в голову, - сообщаю неопределенно и пою следующую от Нэнси:
На столе чистый лист, не исписан он, чист, совсем белый, как снег непримятый.
Он заманчиво звал, чтобы я рисовал что-нибудь, ну а что - не понятно.
Карандаш я беру, по бумаге веду, вот портрет получается странный.
Почему-то глаза смотрят не на меня, взгляд прекрасен, но очень печальный.
Девушка мечты, в этот вечер не со мной осталась ты,
я тебя нарисовал, я тебя нарисовал, только так и не познал твоей любви.
Я не верю, что пройдёт моя любовь и тебя я не увижу больше вновь,
без тебя я жить устал и тебя нарисовал, я тебя нарисовал…
От дверей слышу аплодисменты, к которым присоединяется сосед. Не заметил, что в палату просочились врачи, медсестры и даже больные из других палат. Похлопав, все с ожиданием смотрят на меня.
Киваю и перелистываю страницу.
Долгие века ищем мы любовь по свету,
А за нами пыль да вороньё.
В небе облака, на кресте рука,
Впереди любовь и кровь.
В самый трудный час только вера греет нас,
И спасает, вновь, любовь.
Любовь
Что свято, что грешно, познать нам суждено.
Любовь и смерть, добро и зло,
А выбрать нам дано - одно...
Переждав восторги, слышу женский голос:
– Сережа, спой ту, которую ночью написал.
Перепеваю Губинскую «Милую мою».
– В очередной раз убеждаюсь, что лечение Сергею идет на пользу, - шутит мой лечащий врач.
– Надо бы не так интенсивно его лечить. Пусть дольше у нас побудет. Вон как плодотворно наши стены на него действуют! Пушкин в Михайловском творил, а Сергей - в «Кировке»!
– подхватил шутку другой медик.
Среди слушателей оказался следователь. Он меня уже «пытал» до этого под протокол. По его отношению к описанию преступления в документе, формулировкам стало понятно, что органы серьезно «топят» налетчиков. Не уверен, что послужило этому причиной - вмешательство Обкома или у ментов был уже «зуб» на компанию, но готовилось дело к отсидке по максимуму.
Сегодня мне предлагалось опознать свои вещи, отобранные грабителями - часы с сумкой. Понятыми при опознании были Игорь с Анечкой. Сумку опознал уверенно. (Сколько с ней уже таскаюсь!) А часы из трех представленных разных марок, назвал только марку своих - «Луч». Никогда раньше не обращал на индивидуальные особенности. (Царапины и прочее). Так и заявил следователю. Несмотря на это в протоколе прочитал: «Потерпевший свои часы марки «Луч» из трех представленных наручных часов опознал уверенно по характерным приметам». Спорить не стал и подписал протокол опознания. «Дураки! Позарились на мелочевку и подняли себе более тяжкую статью!» - даже посочувствовал. Как-то краем прошли мои первоначальные стычки с Ломом.
В воскресенье произошла историческая встреча Эдика и двух Ленок с Наташкой. После ахов-вздохов и взаимных приветствий пришлось знакомить всех. Гости притащили тоже сумки и авоськи с продуктами, будто голодающему. Эдик, подмигнув, тайком от окружающих продемонстрировал за поясом плоскую бутылку с коньяком. К его сожалениюЛенка-подружка заметила и привычно возмутилась:
– Курочкин! Ты опять за свое? Сережка серьезно пострадал! Ему нельзя! Кстати, это не те были пэтэушники?- обратилась ко мне.
Мельком взглянув на насторожившую уши Наташку, отрицательно мотнул головой. Но разве можно было остановить или смутить одноклассницу?
– Ну-ка, ну-ка, поподробней! Это очень интересно - какие такие пэтэушники?
– встрепенулась она.
Ленка виновато взглянув на меня, спотыкаясь и запинаясь, поведала о героической схватке нас двоих с другом с четверыми подростками возле кафе «Парус». Конечно, она больше упирала на вываленного в пыли Эдика, но мельком коснулась и моей поврежденной руке.