Выполнение замысла

Савелов Сергей Владимирович

Поймал довольный Наташкин взгляд и понял, что предстоит вскоре пережить очередной вал насмешек.

Эдик чувствовал себя в родной стихии и заливался соловьем. Наташка оказалась ему подстать и за словом в карман не лезла. Похоже, Эдик был удивлен, что его могут переговорить и перешутить. Вероятно, домашние шуточные заготовки обогатились у обоих.

Подруга Эдика еще пыталась участвовать в разговоре, а «моя» Ленка все больше молчала, улыбалась шуткам разошедшихся весельчаков и тревожно поглядывала на меня. Незаметно от всех ободряюще подмигнул ей, но только вызвал неуверенную улыбку. Может ее пугала моя разноцветная внешность или жалела, что связалась с таким, который дерется почти каждую

неделю и получает травмы.

Когда пошел провожать гостей, остановив взглядом поднявшуюся тоже Наташку, услышал от Эдиковой подружки ехидный вопрос, который, вероятно, мучал всех:

– Наташа только одноклассница для тебя?

– Только одноклассница, - ответил твердо, глядя на «свою» Ленку.
– Пытается взять надо мной шефство, - хохотнул.

Не знаю, успокоил ли подругу. Жизнь покажет.

Через три с лишним недели меня, наконец, выписали из больницы, порекомендовав домашний режим. Не знаю, что на это повлияло - мое постоянное нытье врачам или жалобы Ивану, который регулярно посещал меня, таская передачи от начальников.

Дома сидеть не собирался. Меня пугало отставание по алгебре и отлучение от бокса.

Окончание Главы 5.

Амбулаторное лечение.

Дома было скучно. Вспомнил про обещанную мебель в квартиру. Дозвонился до Вадима и выяснил, что он не может встретиться со своим знакомым, имеющим связи в торговле.

Подобрал табулы и отрепетировал на гитаре новые песни. Заметил, что потерял чувство гитары. Все-таки с инструментом надо заниматься ежедневно.

Самостоятельно разбирался с алгеброй. Помню, что первую учебную четверть в первом классе из-за травмы я провел больнице и дома и занимался самостоятельно. Вероятно, поэтому - эту единственную четверть за последующие восемь школьных лет окончил без троек. Давно бы плюнул на рекомендации врачей и пошел в школу, но не хотелось огорчать тетю, поддержавшую меня при решении о выписке из клиники и заверившую врачей о строгом соблюдении больничного режима дома. Она продолжала винить себя в моей травме и строго следила за соблюдением рекомендаций врачей и приемом прописанных таблеток. Естественно зарядки пришлось прекратить, но в ее отсутствие понемногу занимался с эспандером и гантелями без фанатизма. Организм требовал привычных нагрузок. Никаких симптомов сотрясения головного мозга не чувствовал.

Внешность из-за травм не изменилась, синяки и отеки сошли, и из зеркала на меня глядело привычное лицо, только появился шрам на левой брови, разделивший ее пополам, а также возникла неровность на губе, похожая на прыщик.

Наташка продолжала навещать меня с учебниками и домашними заданиями уже дома. Часто подшучивали друг над другом и смеялись. Однажды, в ходе шутливой возни у меня возникло желание, но вовремя остановился и не переступил черту, за которой начинались другие отношения, отличающиеся от дружеских. Помнил по рассказу одного знакомого пацана, как он стал мужчиной и сделал женщиной одноклассницу. Причем, никаких чувств до этого, похожих на «любовь» они не испытывали. Все началось с шутливой битвы подушками у нее в комнате, а потом судорожно метались по квартире, наводя порядок, застирывая и высушивая утюгом кроватное покрывало до прихода родителей.

Наташка, по-видимому, почувствовала мое состояние, внимательно посмотрела на отшатнувшегося и замершего меня, вздохнула и вернулась к прерванному уроку.

Однажды в один из вечеров меня навестила неожиданная делегация. Выйдя из своей комнаты на зов тети, увидел двух незнакомых женщин и мужчину. Оказалось, это родители налетчиков пришли просить за своих неразумных отпрысков. Было понятно, что когда припекло и любимым детям грозит реальный срок в страшной

тюрьме среди грубых безжалостных преступников, хватаются за любую соломинку, чтобы избавить детишек от ужасной участи.

Слушаю безучастно извинения, просьбы, оправдания, отталкивая протягиваемые сумки с гостинцами, конверт с деньгами и возмущаюсь про себя. Вырастили балбесов, отстранившись от их воспитания, надеясь на школу, институт, армию, Господа Бога... Закрывали глаза на мелкие проступки и непослушание детей, оправдывая их поведение переходным возрастом, плохой компанией, равнодушием учителей, обвиняя всех, кого угодно, но не себя. А подростки росли, взрослели и, чувствуя свою бесконтрольность и безнаказанность все больше наглели, не задумываясь о последствиях. Ребята приобрели силу, негативный авторитет, набрали вес. Сбились в компанию и поняли, что в группе они сильнее и никто им не указ. Окружающие их если не уважали, то боялись.

Затрудняюсь с ответом безутешным родителям и оглядываюсь на свою немногочисленную группу поддержки. В дверях комнат застыли тетя с Наташкой. Родственница стоит с неопределенным выражением лица и нервно теребит пояс халата. Похоже, ей жалко родителей и одновременно возмущена заступниками безжалостных преступников. Наташка с любопытством сверкает глазками. Ей интересно, чем закончится это посещение и приняла роль зрителя в партере, увлеченного разворачивающимся представлением.

Интересно, здесь присутствуют родители Лома, с которого все началось? Я бы хотел сам разобраться с налетчиками без привлечения официальных структур или других заступников, но раз те «лоханулись», оказавшись в КПЗ и стали мне недоступны, то смирился с их осуждением Фемидой. Зачем было пинать беспомощное тело, а затем шарить по карманам? Вырубили бы обидчика их друга и быстро свалили. Они же, чувствуя безнаказанность, не спеша удалились с места преступления.

Кто я такой, чтобы судить? Пусть получат то, чего заслужили. Рано или поздно эти «беспредельщики» все равно бы залетели.

Вспоминаю случай из юности, когда сам воспользовался помощью друзей для личной мести. Лет в двенадцать-тринадцать жарким летом как-то изнывая от духоты, ехал в городском автобусе с родительской дачи. Пассажиров в середине дня в салоне было немного. Я стоял на задней площадке. Рядом со мной покачивался какой-то здоровый мужчина. Неожиданно он схватил меня за плечо и громко начал обвинять в том, что я вытащил у него кошелек. Удивленный и отупевший от жары я растерялся и не знал, как оправдаться от несправедливого обвинения. Не обращая внимания на мои протестующие звуки, мужик на глазах присутствующих прямо в автобусе стал обшаривать меня и проверять карманы. От бессилия и обиды у меня потекли слезы, и на ближайшей остановке выскочил из автобуса от несправедливости и позора. Удрученный мужик ничего не найдя, не препятствовал мне.

Когда стал постарше, мы с бараковскими ребятами гуляли в районе железнодорожной станции и повстречали этого мужика. Я не забыл того позора и обидчика. Наверное, мы так бы и разошлись, так как мне было стыдно признаваться друзьям в своем унижении, но мужик опять, будучи поддатым, сделал нашей компании замечание за громкий мат на улице. Копа, Боб и другие старшие ребята возмутились, а я не выдержал и сообщил друзьям о своей детской обиде и обидчике. Слово за слово и мы кинулись на самоуверенного мужика. Несколько агрессивных подростков опытных в драке, это не слабосильный двенадцатилетний пацан. Естественно мы сбили его с ног и стали пинать лежащего на земле. Озверев я тоже не отставал, вымещая всю обиду и злость. Остановились мы только тогда, когда закричала какая-то женщина, увидев жестокое избиение. Отошел от окровавленного мужика последним. Наклонившись, бросил в окровавленное лицо: