Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой
Шрифт:
Вперед выталкивают Зенина.
ЗЕНИН. Ва-ва-ва…
ДУБОУС. Это ты!!! В таком виде?!! Его все ищут, с ног сбились, а он… с бабами… пьяный… обосраный… позор!! (Обходит Зенина кругом, презрительно оглядывая его.) Вас назначили командиром сводного районного отряда! Такая честь! А вы?!
ЗЕНИН. Па-па-ртизанского?
ДУБОУС. Еще и шутит!! Сводный районный отряд по заготовке кормов — это тебе не шуточки! Сверху каждый час звонят: где Зенин?! Где Зенин?! А он… (Машет
Зенин падает в обмороке.
РЕБЕЗОВА. Не кричите на него! Он контуженный!
ДУБОУС. Бутылкой! (Замечает Гаркушу, язвительно.) А-а, Иван Данилыч! А тебя жена по всему городу ищет.
Гаркуша цепляется за Лапина, потом начинает плакать скупыми мужскими слезами на плече у Лапина. Дубоус замечает спальню молодоженов.
А это что за вавилоны тут вы присобачили?!
ИВАНОВ (телом закрывает вход в спальню). Сюда нельзя!
ДУБОУС. Мне?! Нельзя?! Кругом!
Дубоус отдергивает штору. Обнаженные Маша и Толик с испугом смотрят на посиневшего от гнева Дубоуса.
ИВАНОВ. Это муж и жена! Им можно так! Я, как представитель Советской власти на оккупированной территории! Я депутат! Я их поженил!
ДУБОУС. Дожили. Срам. Коллективный секс! Позор на весь город! Наверх! Немедленно наверх! Пусть видят этот сношарий! Собственными глазами! По высшей мере! (Видит полупустую полку.) Где материалы пленумов?
ИВАНОВ. В туалете. (Дубоус хватается за голову.) Но вы же нас заперли! Мы думали, что война! Что нам оставалось делать?!
ДУБОУС. Все могу простить — но не это! Свиньи так не поступают — не гадят, где живут. Коллекционные партийные документы на подтирку?! Вы за это ответите по высшей мере!
Гаркуша тихонько подает Иванову табуретку. Видно, что в душе Иванова идет скрытая борьба.
ЛАПИН (падает на колени, преграждая путь Дубоусу). Не губите нас! Мы ни в чем не виноваты! Мы же в отпуску, мы отдыхаем. Мы… мы жили, как смогли. Не гудите же, Василий Константинович! (Рыдает.)
ДУБОУС. Пустите меня! Вы мне за все ответите, мерзавцы!
Иванов, решившись, наконец, бьет сзади табуреткой по Дубоусовой голове. Полная тишина. Все смотрят на Дубоуса. Немного покачавшись, он разворачивается на сто восемьдесят градусов.
(Тихим голосом.) Все собрались? Вот и чудненько! Попрошу весь личный состав построиться по одному.
Все быстро строятся. Первыми стоят Толя и Маша, закутанные в одну большую простыню. Зенина под руки ставят последним.
Здравствуйте, товарищи!
ВСЕ ХОРОМ. Здравия желаем, товарищ майор.
ДУБОУС. По порядку номеров — рассчитайсь.
МАША. Первый.
ТОЛИК. Второй.
ЛАПИН.
ГАРКУША. Четвертый я.
ИВАНОВ. Пятый. (Дородных продолжает мутить, Иванов отвечает за нее.) Шестой.
РЕБЕЗОВА. Седьмой.
ЗЕНИН (считает на пальцах). Седьмой, потом восьмой. Восьмой последний, расчет закончен. (Сползает на пол в обмороке, но никто не обращает на него внимания.)
ДУБОУС. Благодарю за отлично проведенные учения.
ВСЕ ХОРОМ. Служим Советскому Союзу!
Все стоят в странном оцепенении. Свет постепенно меркнет. Только Маша и Толя освещены по-прежнему, все сильнее выделяясь из шеренги. Маша беззвучно рыдает, Толя поцелуями пытается утешить ее. Только они одни и видны на сцене, закутанные в простыню и застывшие в прощальном поцелуе.
Людмила Разумовская
«ДОРОГАЯ ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА»
Предисловие
«Как могло получиться, что вопрос о необходимости снятия этой пьесы поставило не министерство культуры, а комитет государственной безопасности?» — грозно вопрошал М. С. Горбачев на заседании секретариата ЦК КПСС 26 апреля 1983 года. (Цитирую по книге Волкогонова «Ленин», стр. 197) После чего пьеса и все спектакли, поставленные к тому времени в Советском Союзе, естественно были запрещены.
А начиналось все очень невинно. Согласно культурным обычаям брежневского застойного времени, начинающий драматург Л. Разумовская заключила с министерством культуры договор о написании пьесы «о трудных» подростках. Тема была вполне «проходимая» и ничего дурного ни для кого не предвещала. Шло время, нужно было отрабатывать аванс и в легкомысленной голове автора сложилась завязка, требовавшая вполне определенного развития действия и доведения его до логического конца. (По принципу импровизационно развивающегося актерского этюда).
Действие было доведено, и когда в последствии приходилось слышать за спиной шептания: «какая маленькая женщина… какая смелая», — автору было смешно и неловко, ничего героического в своем акте она не видела. (Хотя на ковер вызывали и грозные речи произносили).
Когда осенью 80-го года на семинаре молодых драматургов в Дубулты впервые была прочитана пьеса в пристутсиви других авторов и министерства культуры, она произвела эффект разорвавшейся бомбы. Редакторы из министерства тут же открестились от пьесы, сделав вид, что такой нет и никогда не было. Но судьба распорядилась иначе — уже через год храбрые эстонцы поставили пьесу в Таллинне в Молодежном театре. Это был дебют не только пьесы, но и автора. А спустя еще год молодой режиссер Семен Спивак с благословения и при художественной поддержке главного режиссера театра им. Ленинского комсомола Г. М. Опоркова поставил пьесу в Ленинграде.