Вырь. Час пса и волка
Шрифт:
В монастырь привозили новых раненых. Монахи делали всё возможное, но умений их было недостаточно – всё чаще им приходилось зачитывать над умершими молитвы. Виктор и ещё один подлекарь, орудовавший в соседней вырытой в холме пещере, едва поспевали вскрывать, резать, зашивать и вытягивать.
Когда послушник исчез в царящей вокруг суматохе, чернобородый Назар смерил Виктора долгим угрюмым взглядом. Виктор ожидал услышать наставляющую проповедь, но вместо этого монах протянул деревянный
– Возьми. Употреби для себя, лекарь Гросс. Тебе это нужно.
Виктор не без удивления принял стаканец, раскрыл со щелчком. Увидел крохотные скатыши – мох. Принюхался. Запах оказался донельзя отвратительным, благодаря чему Виктор догадался сразу, что именно попало ему в руки.
– Что это? – он не смог скрыть своей растерянности. – Неужто… бесовская травка?
– Строго в лечебных целях, – Назар опалил себя, а затем и Виктора знаменьем Благой веры. – Под присмотром Подателя, господа нашего.
Подкрался трегубый Федка, одной рукой держа пустое ведёрко. Несмотря на усталость, любопытство брало над мальчишкой верх.
– Отче, разреши и мне… – Федка заговорщицки понизил голос. – Испробовать?
Назар сделал вид, что не услышал.
Виктор положил скатыш мха себе под язык. Скривился, ощутив во рту вкус грязи.
– Тебе ещё не исполнилось и двадцати, – тон Назара оставался тихим и вкрадчивым, но Виктору показалось, в нём успела прожечься искра жалости. – Ты слишком молод для всего, что свалилось тебе на плечи.
Виктор вытер край глаза. Бесовская травка или «лишенник», как называли этот мох на юге, начинала действовать стремительно. Головокружение постепенно нарастало.
– Мне почти исполнилось… – он сглотнул обильную слюну. – Семнадцать. Я уже достаточно опытен.
– Семнадцать, – вторил монах в задумчивости. – Возраст царя Александра Борисовича, взошедшего на престол этой осенью. Однако всё же возраст слишком юный.
Виктор сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Но нервное возбуждение его возрастало, и даже бесовская травка не могла унять дрожи.
В мыслях грянул голос из прошлого. Шутливый тон, лишённый жалости: «Погибни, друже. Погибни за царя своего».
При одном только воспоминании о том роковом дне всё внутри Виктора сжалось и замерло, словно над ним занесли топор.
Смурый монах продолжал свою речь. Голос его помог вернуться Виктору в настоящее.
– О том, что случилось с твоим отцом, царским лекарем Андором Гроссом, мне известно. Слухи разносятся быстро. Позволь мне выразить своё сожаление. Я непременно помолюсь за его душу, когда эта битва закончится.
– Тебя это не касается, – чересчур резко ответил Виктор, потому добавил, смягчив: – Или ты забыл, отче, что есть грехи,
Виктор нагнулся возле следующего раненого, лежащего на ватнике, разостланном поверх соломы. Простой ополченец, крестьянин с переломом ноги в полуобморочном состоянии.
– Кость раздроблена, – упреждая ответ монаха, быстро заговорил Виктор. – Усекать по сустав. Федка, подставь лохань. Сапоги и без того скользят. И будь готов держать отнимаемую часть.
Нет ноги – нет проблемы. Иного средства лечения, кроме усечения, в подобных случаях Виктор изобрести не мог.
«И ведь действительно – мясник…» – подумал он, вытирая от воды складной нож.
Федка побелел как мел. Рука мальчишки, сующая раненому между зубов липовый сучок, затряслись ещё крупнее.
– Будь так добр, если снова вздумаешь рыгать – рыгай в сторону, – Виктор запустил пальцы в отросшие надо лбом волосы, зачесал назад. – Кто унёс инструменты? Я же сказал эти не трогать!
Назар отвернулся, и его резкий гортанный голос прозвучал поверх творящейся вокруг суматохи:
– Пилу и молоток сюда!
Виктор поминутно вспоминал об инструментах отца, в особенности о щипцах с винтовым механизмом. Как бы они ему сейчас пригодились! Но щипцы, как и все прочие вещи, были оставлены в столице и наверняка уже пропали втуне.
«Если только их не забрала Татьяна… моя несчастная сестрица, как же ты справишься одна?»
Виктор дотронулся до единственной вещи, что ещё оставалось при нём – родительского перстня с карминовым камнем.
– Федка, – он поманил к себе мальчишку, стоило монаху отойти в сторону. – Держи-ка.
Виктор передал помощнику скатыш бесовской травки. Один, не решаясь быть чересчур щедрым.
– Признателен, господин лекарь! – Федка слабо воссиял от радости, но тут же осёкся, умолк.
– Спасайтесь! Поражение! – снаружи донёсся оголтелый крик. – Изумха! Они здесь!..
Насельники монастыря один за другим стали покидать вырытую пещеру. Кто-то предпринял попытки вывести раненых, способных держаться на ногах. Виктор же не двигался с места, скорбно глядя на стонущего в беспамятстве ополченца.
Не потеря крови, так гангрена убьёт несчастного. Не гангрена, так люди.
– Бегите! – снаружи не умолкали крики.
– Изуметы растащили арканами повозки! Они прорвались! Прорвались в лагерь!
Обожгло нутро. Виктор согнулся пополам, и его вывернуло на солому. Он вытер предплечьем губы, догадываясь, что не обошлось без влияния бесовской травки. Руки и ноги кололо изнутри.
«Значит, вот он – мой конец?» – Виктор подслеповато уставился на ногу ополченца. – «Пришлось так долго ждать».