Выродок. Часть вторая

Рузанов Дмитрий

Клеймо

Валваль была не в духе. Уже два дня она не открывала лавку, хотя и не ездила торговать в Заводь. Слободчане, потоптавшись немного у закрытой двери, расходились, а она так и сидела у окна, глядя на пустынную дорогу. В придомной громко смеялись Таверь и Тит, двое слободских парней, которым Кемач поручил охранять сестру. В другое время Валваль наорала бы на них, но сейчас её голова была занята другим. Мысли вертелись вокруг того богатства, которое должно было свалиться на неё в виде затайки Зубаря, Минги и выродка-арлая. К сожалению, всё, что Кемач найдёт у беглецов, он заберёт себе. Лишь на таких условиях, он согласился пуститься в погоню.

«-Ну и пусть!» – думала Валваль. «В мужниной затайке тоже кой – чего найдётся. Мингу клеймить и на торговище сразу, за молоденькую девку предустьевские богатеи много толлей отвалят. А Падшего воина властям в Абелине сдать. Тоже не поскупятся, небось. Тогда можно и в Предустье насовсем перебраться. В Заводь неохота, уж больно там тягот денежных много. Ничего, в

Предустье тоже торговища есть и Кемач поначалу поможет, если что. Знакомства – то полезные, поди, остались. А потом и сойтись можно с каким-нибудь купцом побогаче. Вдова как-никак…»

Она усмехнулась, вспомнив, как околпачила Зубаря, да и своего отца тоже. Невысокая, но с ладной фигурой, она была не дурна собой и отбоя не знала от женихов. Однако местные не привлекали её. Хотелось чего-то другого, незнакомого, даже в чём-то опасного и для неё и для остальных. Всё это она нашла в Зубаре. От него прямо веяло загадочностью и какой-то скрытой жестокостью, как будто внутри него дремал кровожадный зверь. ( Уже потом она узнала, что в Обители, он дезертировал из войска Властителя, а затем убил стража и был вынужден бежать в Заречье, где примкнул к кодле её отца.) Быстро отвадив других, она стала прикладывать все силы, чтобы приманить Зубаря к себе, но он только смеялся, глядя на её усилия. Но и он сдался, когда Валваль сообщила ему, что ждёт ребёнка. Это не было ложью. Но портить свою фигуру родами она не собиралась. Перед глазами стояла её расплывшаяся, вечно всем недовольная мать, и Валваль очень не хотела становиться похожей на неё. Поэтому тогда она вытравила плод. Но теперь…теперь уже пора. Заманить купчика в сети и родить наследника, которому достанется всё. И даже больше, чем всё, учитывая, что Кемач тоже до сих пор был одинок. Пусть и остаётся таким, она уж об этом позаботиться…

Испугавшись последней мысли, она вздрогнула и, обернувшись, прислушалась. Нет, всё было по прежнему: также гоготали её балбесы охранники, раздавалось сопение аноп, стоящих в стойлах и клёкот домашней птицы, разгуливающей по двору. На слободку постепенно опускался вечер, вот уже и Мирюшка, вечный поводырь рогалей, показался на Песчаннике, гоня впереди своё разномастное воинство. Валваль опять усмехнулась. Большая часть стада принадлежала ей, хотя всего три рогалихи и два могучих рогаля были именно её. Остальные были залогом в лавке, и у многих уже давно вышел срок. Но Валваль пока не требовала привести животину к ней в скотник. Пусть прежние хозяева сами покормят свою скотинку, но вот молоко, которое давали рогалихи, делилось из расчёта кружка – бывшим хозяевам, три кружки – Валваль. Каждое утро к ней заезжал салинский маслобой и скупал все излишки. Да и приплод от рогалих тоже был её. Именно мясом она и торговала в Заводи. Конечно, не последнее место в её денежных вливаниях занимали товары, привозимые с Зовущего. Но теперь, похоже, этому прибытку пришёл конец. Что натворили на острове выродок с товарищами неизвестно (и натворили ли вообще), но по лицам бывших приспешников Зубаря, Валваль поняла, что соваться на остров большого желания ни у кого больше не было. « – Ничего», – думала лавочница. – «Возьмём за шкирку этого Падшего и потрясём. Выложит всё как миленький. Может, и нет на Зовущем никакой опаски. Тогда подумать,… крепко подумать придётся, кого оставить на этом промысле. Эх, жаль, Выпи нет больше,…и за это выродок тоже ответит. Никто ж не говорил, что Падших воинов нужно приводить к властям живыми и здоровыми, можно, поди, и покалеченными сдавать».

За размышлениями она не заметила, как пролетело время. Светило уже почти скрылось за верхушками лесных деревьев. Кемача и остальных пока не было. Она шуганула Тита, зашедшего с зажжённой лампой, и, дождавшись пока тот выйдет, стала готовиться к ещё одной беспокойной ночи. В её снах толли звенели, падая из набитых мешков, коленопреклонённый люд целовал подол её платья, но всё это было каким-то зыбким, расплывчатым и постоянно норовило исчезнуть, заставляя Валваль, всполошено вскакивать, унимая бешено стучащее сердце. Вот и теперь очередной морок растворился у неё перед глазами, и она проснулась. Присев в постели, Валваль потянулась к кувшину с холодным, горьковатым, немного хмельным напитком, что приносил ей Нешка, местный медовник в зачёт своего долга. Но её рука дрогнула на полпути и Валваль замерла, вся превратившись в слух. Прямо за окном кто-то ходил. Вскоре к шагам прибавилось бормотание. Вслушавшись, Валваль почувствовала, как волосы на её голове встают дыбом.
– Оставь мою дочь в покое,-простонал тот, кто скрывался в ночи. –Иначе сожгу…жгу…жгу…

Вжавшись в угол, Валваль закрыла глаза. Шаги за окном затихли, а потом стали медленно удаляться. Вместо них возник какой-то потрескивающий звук. Стуча зубами, Валваль прокралась к окну и осторожно выглянула в щель в закрытых на ночь ставнях. Её затрясло, когда она разглядела, что творилось на улице.

Стояла глубокая ночь. Светляк ровным светом освещал Песчанник, по которому, заметно прихрамывая, удалялась женская фигура, закутанная во всё чёрное. Прямо перед окном Валваль в ограду был воткнут зажжённый факел. Это он потрескивал, порой роняя яркие горючие капли на устилающий двор песок. Неожиданно уходящая остановилась и, повернувшись к дому Валваль, погрозила пальцем, а затем призывно махнула рукой. Раздался скрип воротинки и со двора вышла ещё одна фигура. По росту, ширине плеч и, главное,

тёмному, почти чёрному плащу, с накинутым наголовником, Валваль сразу узнала ночного гостя. Это был Зубарь! И в его руке была плеть! Та самая плеть, которой он охаживал её тогда, когда она впервые решила заклеймить Мингу! Она сразу узнала её по блеснувшей в свете факела вставке и белёсой нити, вплетённой в длинный прочный хлыст. Остановившись, Зубарь повернулся к окну и поманил Валваль, при этом противно щёлкнув плетью. Тихо завыв, Валваль отпрянула от окна и свалилась на пол. Ей хотелось спрятаться, забиться куда-нибудь, но что-то словно подталкивало её наружу. Полежав мгновение, всё также подвывая, она проползла по полу до двери и толкнула её. Дверь послушно распахнулась. – Тит! Таверь! – хотела крикнуть Валваль, но смогла лишь прошептать их имена. Собравшись с силами, она кое-как приподнялась на ноги и, пошатываясь, потащилась в придомную, всё также шепча имена своих охранников. Дом отвечал ей мёртвой тишиной, и лишь толкнув дверь, ведшую во двор, она увидела их. Две длинные цепи с железными ошеями, внутри которых зловеще торчали длинные загнутые шипы, оставшиеся после ушедших с Кемачем харайшин, вновь обрели хозяев. Полуодетые охранники, стояли на четвереньках, оскалившись друг на друга. Из– под ошей сочилась кровь, оба уже были мертвы, но непонятная сила не давала Титу и Таверю упасть. Объятой ужасом Валваль даже послышалось рычание, исходившее из разорванных шипами глоток её послушных слуг. Застонав, она обессилено опустилась на крыльцо и тут же почувствовала жуткий холод, пробирающий её до костей. Руки и ноги начали коченеть. Оставаться на месте означало верную смерть и она, подобно своим охранникам, встала на четвереньки. Что-то бессвязно мыча и мотая головой со спадающими до земли волосами, Валваль поползла к воротинке, где ждал её неумолимый мертвяк. Плеть опустилась ей на спину, как только она подползла к его сапогам и погнала вперёд, туда, где на дороге стоял ещё более страшный для Валваль ночной гость. Но Рини не стала ждать, когда Зубарь подгонит её убийцу. Прихрамывая, она заспешила вперёд, протянув в сторону руку. Неожиданно из придорожных кустов выпрыгнула маленькая вёрткая фигурка, тоже закутанная в чёрное, и счастливый детский смех огласил окрестности. Мертвяк Минги вцепился в руку своей матери и зашагал с ней прочь по дороге. Валваль потянулась было к ним, моля о пощаде, но ещё один, обжигающий, страшный по силе удар плетью, заставил её распластаться на пыльной дороге.

–Это наша дочь! – глухо проговорило над ней посмертие Зубаря.– Ты виновата перед нами, но у тебя ещё есть шанс всё исправить. Освободи Рини! – потребовал мертвяк. – Запомни, в вашей жизни она была знахаркой. Утром вызовешь старосту, а колдун сам найдёт вас. Учти, это чёрный колдун, наш колдун, и если ему не понравится твоё решение, мы придём снова! А чтоб память тебя не подвела, мы заберём Кемача, вместе с его зверьём! – зловеще закончил он.

Валваль почувствовала, что её приподнимают в воздух, а затем отшвыривают в сторону, как нашкодившего щенка. Подминая собой поросли сорника, она скатилась в помойную лужу, дурно завонявшую и зачавкавшею под её весом. С трудом выдирая руки из зловонной тины, она выбралась обратно на дорогу. На ней уже никого не было, лишь откуда-то издали зловеще прозвучал детский смех. Проползя ещё немного в сторону дома, она вспомнила, к т о ждёт её во дворе и тихо охнув, лишилась чувств.

Утром в слободке поднялась суматоха. Бабы носились от двора ко двору, собираясь в кучки. Все обсуждали произошедшее ночью. Точно никто ничего не знал, так как дом Валваль стоял на пригорке, несколько в стороне от остальных. Но то, что лавочницу ранним утром нашёл Мирюшка почти раздетую, всю перемазанную вонючей грязью и кровью – об этом знали все. В доме самой Валваль сновали соседки да дворовые девки, то и дело, останавливаясь и всплёскивая руками. А мужики хмуро обсуждали лишь одно. Кто сотворил такое? И если уж творил, что ж не до конца? Теперь ведь отлежится лавочница, пройдут её раны, и тогда глядишь, только лютости в ней добавится. Да ещё Кемач вернётся.… Нет, надо до его возвращения виновных найти. Поэтому-то и послали с первыми лучами в лес стариков-звероловов, на поиски Таверя и Тита, которые исчезли из дома, оставив, правда, все свои пожитки и оружие. Мало кто сомневался, что это была их проделка, но вот за что они так поступили с хозяйкой, никто даже и предположить не мог.

–Найдём, разберёмся! – дребезжащим голосом говорил Маслай, староста слободки. – Поди, украли чего-нибудь, а она их заметила. Вот они и взялись за неё…

–Так чего ж не убили-то? – чуть не подпрыгивал перед ним Хмарик, маленький никчёмный мужичонка, самый большой должник лавочницы.

– А кто ж знает? – пожал плечами Маслай. – Может, посчитали, что убили, а может, испугались того, чего натворили и в бегство ударились. Вон, даже ножей с собой не взяли.… Погоди, вот Кемач возвратиться, он быстро их отыщет, с харайшинами-то. Никуда они не денутся…

–Да пока твой Кемач вернётся, они уж за рекой будут! – горячился Хмарик.– С нас Кемач спрашивать будет, с нас! Так что кто как, а я, пожалуй, тоже в лес уйду. Лес он и укроет и прокормит. Вот прям щас и отправлюсь…

–Иди, иди, дурачок! – засмеялся их третий собеседник, однорукий мужик с большими весёлыми глазами. От него ощутимо тянуло запахом выпитого недавно вина, но он твёрдо стоял на ногах, положив свою единственную руку на плечо Хмарика. – Нам же проще будет перед Кемачем оправдаться!