Выше головы! (CИ)
Шрифт:
— Предательство? — предположил он, оставаясь лежать.
— Предательство себя прежнего, скорее всего. Назвала «убийством», потому что был один человек, а стал другой!
— Тогда это ещё страннее, — отозвался Хаул. — Здесь все оставили что-то в прошлом. Про каждого можно так сказать!
— А что если этот человек отказался от того, кем он мог стать? Убил своё будущее? Будущего себя?
— И вернулся на станцию, — заключил он. — Да, это больше похоже…
— И теперь она не может ничего сделать, потому что он там, а она здесь! — воскликнул я.
Что ж, приходилось согласиться с правотой тех, кто советовал мне забыть
Этот разговор случился на третий день нашего пребывания в больнице.
А на четвёртый пришёл Рейнер. Сначала мы перебрасывали шуточками и спорили, кто получил больше. Я проиграл, потому что, если не считать того факта, что меня собрали целиком, я всего трижды попадал в больницу, считая этот раз. Рейнер бывал там гораздо чаще! «Я тут андроид, а не ты!» — заявил он. А потом, отсмеявшись, сообщил о распоряжении Главы Станции доставить раненых на станцию, потому что «врачи «Тильды-1» хотели бы поближе изучить процессы матричного клонирования, проходящие на теле, созданном с помощью матричного клонирования».
— Я знал, что так просто они тебя не отпустят! — заметил он и снова заржал. — Три месяца прошло! Завтра будет ровно… А ты тогда говорил про «вечное изгнание»! Вот тебе и вечность!
— А Хал там зачем? — поинтересовался я, пропуская мимо ушей его подколки. — Пусть дёргают одного меня!
— Всё нормально! — вздохнул Сикора. — Слетаю, повидаюсь… Давно не был.
— Серьёзно? — я внимательно посмотрел на него.
Возможно, следовало напомнить, что он не обязан делать что-то против своей воли «за компанию» или в благодарность. Но это не моя работа, помогать ему понимать себя, да он и не просил оценивать свои действия. Сам разберётся…
— Он очень хотел, чтоб тебя полностью обследовали, — добавил Рейнер. — И чтоб ты не думал насчёт изгнания: он лично обещал позаботиться об этом.
— Кто?
— Глава Станции. Попросил уговорить тебя. Ты же можешь отказаться… Ты не обязан лететь туда, если не хочешь. Ну, как, согласен? Если ты «против», я его распоряжением подотрусь, потому что здесь — планета, мы в ТФ имеем приоритет при таких решениях.
Он внимательно смотрел на меня, безмятежно ожидая ответа. А Хаул пялился в потолок, и ничем помочь мне не мог. Рыжий, сидящий у меня на животе, мяукнул, подтверждая: мол, думай сам. Никто не мог мне помочь.
Да, я сам отстранился от станционной жизни, хотя мог следить за главными новостями. Но не стал: тэфер — значит, тэфер. Я не собирался возвращаться!
Я бы и не вернулся.
Но что случилось с Леди Кетаки?!
Дело № 8
Антитеза
Всю свою недолгую, но насыщенную событиями жизнь я регулярно испытывал это специфическое чувство. «Сюрприз!» — и мир вставал с ног на голову. «Сюрприз!» — и снова всё оказывалось не так, как я представлял и ожидал. Стоило мне расслабиться, как опять я получал свой «сюрприз» и ворох новой информации, которую надо было как-то встраивать в знакомую картину.
Этих
Я бы остался там навсегда: с камиллами, куполами и рассветами. В конце концов, я в любой момент мог туда вернуться! И мысль об этой возможности помогала сохранить голову ясной.
Сюрпризы продолжались. Может проблема в том, как я оцениваю окружающий мир? Или не туда смотрю, и поэтому для меня регулярно наступает это «внезапно»? Говорила же мне Грета Эспин, что Главе Станции придётся за всё ответить! Я тогда решил, что это иносказательно, что это такие слова, чтобы подбодрить меня. Но ведь передо мной сидел человек, чья работа буквально состояла в том, чтобы сеять ветер, а потом пожинать бурю! Или смерчи — как повезёт.
Кто бы знал, что камрад Кетаки лишится своего поста!
Да все, в общем-то, знали, кто хоть иногда смотрел ньюсы со станции. Все, кроме меня.
— Значит, вот как… — прошептал я, выслушав рассказ временно исполняющего обязанности Главы.
Он первым встретил меня, тут же выяснил, как мало я знаю, и если был удивлён, то не подал вида. Моментально сориентировался, вежливо пригласил к себе в кабинет — и кратко пересказал «новость Љ1».
Ничего особенного не произошло. Процедура замены высшего руководства применялась не часто (как и разводы, к примеру), но была вполне проработанной. И роли давно уже распределили: право начинать этот процесс выдавалось в комплекте остальных гражданских прав.
Уже через три дня после моей высылки группа активистов подала коллективную заявку на расследование — поступок «того самого» Рэя очень многим показался подозрительным. А для камрадов типа Ирмы это было вдвойне удобно: и знакомого поддержать, и нелюбимому администратору о себе напомнить. Они отказывались принимать мой поступок как «временное ослабление когнитивных способностей». Независимому суду предстояло разобраться, что же произошло на самом деле.
И тут на авансцену вышел инспектор Хёугэн: он знал про поправку «Т-191-006» и подозревал, что «дело нечисто». Осталось копнуть кое-где, кое-что самому вспомнить, кое-кого опросить — короче, проявить, наконец, свои сыскные таланты. Именно материалы въедливого инспектора составили основу обвинения.
Также было проведено расследование Профэкспертов — обычное дело при таких ситуациях. Ну, и вышли две репортажа: от Елены Бос и от некого Ли Аграновского из Северного сектора.
…В это самое время я привыкал к увеличенной силе тяжести и небу над головой, слушал о «духовной силе слов» и «невозможности исправить совершённые ошибки», а ещё играл с котятами. И знать не хотел о том, что происходит на «Тильде-1»!
Когда Грета Эспин передала мне подарок от Фьюра, Лидия Кетаки была уже снята со своего поста. «Нарушение Фикс-Инфо вследствие превышения должностных полномочий» — это попытка скрыть от меня правду о событиях на «Дхавале». «Нарушения гражданских прав в отношении подчинённого» — это эксперимент. А ещё было «допущение критической ситуации в межличностном общении»: суд признал её вину в том, что произошло между нами двумя.