Выше головы! (CИ)
Шрифт:
Чёрное — белое — чёрное — белое — чёрное — белое — чёрное — белое — чёрное — белое — чёрное — белое — чёрное… Не выдержав, я задрал голову и крикнул, обращаясь к логосу:
— Да сделай же что-нибудь!
— Сейчас! — ответил мне сверху мужской голос.
Пульсация прекратилась, и под потолком я увидел Нортонсона. Ему помогал служебный камилл, похожий на гигантского паука-сенокосца. Упершись тонкими лапами в стены и пол, «паук» держал лейтенанта на своей широкой дырчатой спине. Если бы я сделал ещё один шаг, я бы наткнулся
— Давно ты тут? — спросил, опускаясь, Нортонсон.
— Только что приехал. Опоздал, — я указал на его левый браслет.
Альтер лейтенанта перемигивался оранжевым, сетуя на сорванное расписание. Мой тоже ругался.
— А я тут заработался, — хмыкнул Нортонсон, возвращая на пояс рабочий планшет. — Проверял…
На его груди и плечах белели полосы и пятна, особенно заметные на сером комбо Отдела Безопасности. Лейтенант явно не сидел без дела!
— А чего опоздал? Поклонницы замучили? — усмехнулся он.
— Почти, — ответил я — и очнулся. — Какие поклонницы?
Сразу вспомнились пепельные косички и «одуванчик». Откуда он знает?!
— Все ньюсы только о тебе! — объяснил лейтенант. — Дозорные, новички, адмы — только о тебе и говорят! Ну, если Ирвин берётся за тему — так просто не отвяжется. Ко мне ещё не подкатывал, но, может, и не рискнёт…
— Это журналист? Какой он? — поинтересовался я, чтобы потянуть время.
Надо было задержаться в коридоре. Кто знает, будет ли на нашей встрече кто-нибудь ещё — из ОБ, например. Предстоял сугубо личный разговор, и посторонние могли помешать.
— Ирвин? Человек, который пользуется своим положением калеки, чтобы задавать вопросы, которые никогда не рискнёт задать здоровый человек, — объяснил Нортонсон.
Что-то в его тоне напомнило мне давние размышления о стрессоустойчивости лейтенанта. Похоже, Ирвин Прайс — человек, способный пробить панцирь Нортонсона. Но теперь, когда я знал историю этого «панциря», ситуация выглядела иначе.
— Поосторожней с ним, — посоветовал лейтенант. — Он любит придумывать истории. Люди верят в то, что он придумал, а не в то, что на самом деле. И ничего потом не докажешь… Ну, пошли ко мне, — и он повернулся в сторону диспетчерской.
— Погоди! Я хочу… я хочу извиниться, — начал я и только тогда сообразил, что так и не успел подготовиться.
Сначала болтливый Ирвин, потом световой аттракцион… За что именно я собирался извиняться? Как передать тот сплав смущения, стыда, растерянности и сострадания, который наваливался на меня всякий раз, когда я вспоминал слова, высказанные лейтенанту?
— Ты ни в чём не виноват, — отозвался Нортонсон, поворачиваясь ко мне.
Камилл сложил лапки и стал похож на тарантула. После чего изобразил кресло, но лейтенант отмахнулся от заботливого помощника.
— Я тебе столько наговорил, — объяснил я, запинаясь. — Я не знал, что ты… Что с тобой было… Если бы я знал…
Нортонсон
— Если бы я знал… — повторил я, ожидая его реакции — и надеясь получить «подсказку».
Что говорить дальше, я не понимал. Трудно просить прощения за то, что не можешь сформулировать!
— Я тоже хотел извиниться, — вдруг заявил Нортонсон. — Если бы я знал, зачем везу тебя, поменьше бы дёргал.
После такого у меня из головы выветрились остатки мыслей.
— Я больше о себе думал, — уверенно продолжал он (и стало ясно, что Нортонсон-то точно знал, в чём виноват). — Мне было плевать на тебя. Просто работа. Думал только о том, как вернусь. Забыл, кто я… И вёл себя как свинья! Я-то возвращался домой, а ты уезжал из дома. Мои погибли, потому что такая работа, а этот твой друг просто тряпочку сорвал с груди! А теперь ты будешь рисковать жизнью, чтобы поймать этого… Хотя это моя обязанность — рисковать собой ради всех.
— Ты знаешь, как он это делает? — спросил я неожиданно для самого себя.
Как ни странно, Нортонсон прекрасно меня понял.
— Импульс. От любого мобильного источника света. Перепрограммировать — пара пустяков, главное, чтобы яркость была на максимуме. Визуальную систему сносит моментально. А она к свету подключена — заодно и дезориентирует.
— А когда началось? Можно же вычислить…
— Нельзя. Это ещё даже до «Кальвиса». Старая хронь. Никак до неё руки не доходили! Кто же знал!..
Он был сильно раздосадован, хотя его можно было понять. Основная задача Отдела Безопасности — помогать логосам в нелёгком деле поддержания нормы. Станция была слишком большой даже для сообщества супер-разумов, составляющих Инфоцентр. Проверки каждый день, а главное, профилактика аварий — разумеется, по приоритетным направлениям — всё это лежало на плечах Нортонсона и его коллег. Проблема со светом была меньшим злом по сравнению с, например, хроническими неполадками в контроле кислорода, которые случались на других станциях.
— А если проверить записи, привязанные к нарушениям света? Логос же должен хранить всю информацию как минимум за год!
Нортонсон вздохнул, потёр лоб и незаметно для себя перешёл на сленг.
— Минимум! А сколько кубиков это занимает — данные с каждого носа и уха! Зачем логге визуалка? КТРД бы разобрать! Визуалка идёт на склад при зашкале базы. А если КТРД в норме, то нет смысла тащить. Логги перезагружает систему — и откатывается к последнему сохрану…
— А период?
— А период — пятнадцать минут. Четверть часа. Можно войти и выйти хоть десять раз.