Выше головы! (CИ)
Шрифт:
— Не хотите обратиться к нашим зрителям? Что-нибудь передать? Например, Рэю…
— Ну, а что я могу ему передать? Он молодец! Он помогает камраду Кетаки и всем нам! Желаю ему успехов! И ещё… Пусть не думает, что мы все такие, как… Никто не желает ему ничего плохого!
— Со мной беседовала Джил…
— Почему не ешь?
Мне захотелось залезть под стол — так было стыдно.
— Что-то аппетита нет… — объяснил я, уткнувшись взглядом в тарелку.
— Из-за этого? — Леди Кетаки кивнула в сторону экрана с таким видом, как
Подумаешь, Ирвин на все лады склоняет моё имя и допытывается у краснеющих девиц — оскорбляет их эксперимент с участием милого мальчика или всё-таки нет!
Чтобы компенсировать утраченное право кормить меня диетической гадостью, Глава Станции перенесла обед из спокойнейшей Зелёной столовой в «Мадагаскар» — экспериментальную едальню с широчайшим выбором блюд и посетителей. И с экранами, на которых транслировали ньюсы. Например, «6 %» Ирвина Прайса. Те самые шесть процентов, о которых он мне рассказывал, стали его «фирменным позывным».
«Шесть процентов правды» — так он это называл. Каждый стандартный выпуск его ньюса длился семь с лишним минут. Если учитывать два часа, традиционно выделяемые на общественную жизнь, то и впрямь получается шесть процентов. Впрочем, популярные выпуски повторялись, так что он и тут слукавил.
В «Мадагаскаре» Ирвин был на вершине списка. Его предыдущие ньюсы набрали достаточно голосов, чтобы гарантировать трансляцию новинкам, которые, в свою очередь, также пользовались популярностью — и поэтому выходили в самое выгодное время: когда все столики были заполнены. И не сказать, что «6 %» были чем-то гениальным. Содержательная и при этом легкоусвояемая журналистика. Информация и слухи под грамотным визуальным соусом. Короткие эмоциональные интервью перемежались справочными данными и фрагментами новостей из Солнечной системы. Мелькнул там и Проф-Хофф. Ну а меня демонстрировали со всех ракурсов.
Мы с Главой Станции сидели в самом центре — под перекрестьем взглядов, так что каждый посетитель «Мадагаскара» мог легко перевести взгляд с экранов-стен на материальное подтверждение. Да, от человека не отличишь. В самом деле, не выглядит угрожающе. Вот предупреждающий знак, вот кнопка — чего бояться?
Я принялся запихивать в рот выбранное рагу. Главное, сдержаться, не показать, как я к ним всем отношусь — к Ирвину, к Леди Кетаки, к влюблённым дурочкам. «Эксперимент!» Как они со всем разобрались! Решили за меня! Пользу я, видите ли, должен приносить!
— Ты уж извини, но лучше объяснения не нашлось, — прошептала Глава Станции, наклонившись ко мне. — Пусть считают, что ты отрабатываешь стоимость своего производства. Так лучше, чем то, что на самом деле… Ты согласен?
Значит, ей сообщили.
Легче мне не стало. Пусть это не новая ложь, а старая, что меняется? Лучше бы я вообще не знал правды! Проф-Хофф преподнёс её как «освобождение от чувства, что вы всем должны». В действительности он взвалил на нас осознание того узкого края, по которому нам предстояло ходить остаток жизни.
Правда состояла в том, что всё, что на нас затратили, полностью окупилось ещё до того, как я озвучил подозрение «Мы не люди» и заразил им остальных. В тот день, когда, после тщательного расследования, мы принесли Проф-Хоффу свои выводы (никакой амнезии не было, мы — андроиды А-класса), проект можно было закрывать.
Матричное клонирование стало стопроцентным. Предстояло множество испытаний, скрупулёзная доводка технологий и методов,
Но едва лишь «мясо», разработанное институтом Проф-Хоффа, получило новый статус, мы лишились гарантий безопасности. Впрочем, мы осознали это лишь после «Кальвиса» и проклятой сертификации.
Не было никаких рациональных оснований для того, чтобы оставить эксперимент в активной фазе, только жалость и любопытство. Сам по себе андроид А-класса «Рэй» — отход производства, побочный продукт эксперимента, спасибо «бэшкам»!
Я всё больше и больше понимал Чарли. Не стремился повторить его поступок, но понимал: невыносимо продолжать существование, если тебе позволяют продолжать.
Мысль о той тонкой ниточке, на которой была подвешена моя судьба, приглушала все остальные чувства. Я не ощущал вкуса и запаха выбранной еды и не обращал внимания на экран. Но оглушительный писк, вырвавшийся из динамиков на столе, прервал изоляцию.
— Они такие маленькие!
— Все здоровы!
— Мы ещё не придумали им имена!
В зоологическом отделе биофабрики произошло радостное событие, которому был посвящён ньюс школьного клуба журналистики. В отличие от злоключений андроида, рождение котят не требовало ни особого монтажа, ни оформления — знай себе снимай малышей. Котята сосали маму, взбудораженные детишки толпились вокруг вольера. Я заметил среди юных журналистов знакомое лицо с длинными белобрысыми ресницами и монгольским прищуром ярко-зелёных рысьих глаз: один из тех хулиганов, которых отчитывала Глава Станции. Среди зверят и ребят ему было комфортнее, чем в кабинете директора.
— Когда поешь, погуляй ещё пару часиков, — велела Леди Кетаки.
— Я могу всю ночь гулять, — пробурчал я.
— Обойдёмся без жертвенности! Наша цель — поймать его, а не продемонстрировать твою стойкость.
«Это ваша вина!»
Я стоял у схемы, выбирая вечерний маршрут, когда пришёл вызов от Главы Станции. Срочный вызов. Координаты: В7-5-13. Производственная зона, законсервированные блоки, коридоры, по которым редко кто ходил. Пока я спешил от дальнего лифта к назначенной точке, царящая вокруг мертвенная тишина порождала нехорошие предчувствия. Иллюминаторы здесь работали в стандартном режиме, и чёрные зрачки космоса пристально следили за мной, словно готовились к нападению. Можно было легко представить, что на станции больше никого нет — только мы с маньяком, обречённые на вечную погоню друг за другом…
«А если его поймали?» — вдруг подумал я. Ведь и вправду — вероятность такого финала была очень высока! Администрация делала всё возможное, чтобы изолировать потенциальных жертв, и при этом следила за каждым подозрительным сигналом. Терапевты проводили дополнительные обследования — по выдуманному поводу, но с чётким обозначением параметров предполагаемой проблемы. Посвящённые в тайну сотрудники Отдела Безопасности были готовы ко всему — даже к убийству преступника, насколько я понимал. Нортонсон так уж точно не будет колебаться.