Выше головы! (CИ)
Шрифт:
Шовинисты мыслили по другой схеме. Для них ИскИны были инструментами, которые подчинялись людям и вообще существовали только потому, что так было кому-нибудь нужно. «Друзья» Жубера пошли ещё дальше: люди, при всей их несомненной важности, занимали подчинённое положение по отношению ко всему обществу. И если для будущей пользы всего человечества надо кого-нибудь… закончить… то почему нет? Цель оправдывает средства. Так что убить, или просто причинить вред, они способны — нечего и думать, что их угрозы — пустой звук! Выходит, делать, как они говорят?
Скорее, как говорит Хёугэн. Искать
Для начала надо задуматься: а какой способ у Жубера? Как он и его вероятные сообщники собираются делать это? Человека так просто не убить! Он будет сопротивляться, тут нужна сноровки и тренировка, но откуда? Тем более, если инструмент убийства должен быть незаметен, а действовать приходилось на незнакомой территории! Незаметность орудия в таких условиях становится наиважнейшим критерием.
Вспомнился Мид — он зашёл с другой стороны, но он-то точно был не один. А ещё ему нужно было сделать так, чтобы след от смертельной раны соответствовал «легенде», и всё походило на действия человека с фобией, который принимал людей за андроидов. У Жубера другая задача, если уж на то пошло, и ему нужно что-то маленькое, быстрое, лёгкое в применении.
«Как жало у насекомого! Быстро извлекается, легко применяется. А внутри яд. И достаточно одного касания».
Брюшко с выдвижным жалом трансформировалось в моём воображении в стандартный шприц, который есть в каждой аптечке. Контейнер, поршень, игла. Прочный и удобный. На тренировках по гражданской безопасности ими учили пользоваться наравне со шлемами… Они есть везде — в каждой стене, на каждой полке с НЗ. Что касается яда, то синтезировать можно всё, что угодно, был бы допуск в лабораторию. А он у обэшника есть. И вот прибор, разработанный для спасения, применяется с противоположной целью. Впрочем, для преступников это тоже — спасение…
Если бы я был на месте Жубера, я бы использовал шприц. Его легко пронести с собой, как и упаковку с ядом. Никто ничего не заподозрит! Легко пронести, легко спрятать, а в нужный момент достать и применить. Это было очевидно — и банально, именно поэтому я и верил в свою версию.
Я по-прежнему не представлял, как это будет и что мне делать… Я же не собираюсь убивать себя на самом деле! Но способ я уже определил: если не будет выхода и потребуют сообщить, так и быть — расскажу. Но вот без повода сообщать об этом «как» не нужно. Потому что остаётся шанс разоружить Жубера, попросив у него «помощи». Притвориться, что не придумал… Как и предлагал Хёугэн. Я в нём не ошибся!
Что касается «где», то сгодится любая точка, равноудалённая от зон проживания и отдыха. Чем реже люди посещают её, тем меньше там средств для оказания первой помощи или резервных камиллов на случай ЧП. В идеале, это место, где люди не бывают почти никогда, и где нет необходимости в присутствии специальных ИскИнов типа официантов. Будучи Посредником, я мог навскидку вспомнить дюжину таких укромных уголков.
Осталось «что дальше». Жубер дал мне… Я посмотрел на стену — часы показывали «00:14:02». У меня меньше двух суток — как раз, чтобы придумать свой план спасения!..
Но шантаж со шпионством пришлось отложить: я получил сообщение от Юки. И пометка была «наивысшая приоритетность».
«Почему
[В1-Б на центральной скамейке].
И подпись. Несколько категорично: в том смысле, что там не было ни вопроса, приду ли я, ни приглашения. Такой вот безапелляционный способ начать разговор! Но если смотреть на это, как на растянутую во времени коммуникацию, терпимо. Потому что началось всё с моего предложения: «Если я не на работе, звони, зови — я всегда рядом». Опять-таки, срочность была оправдана тем, что с точки зрения Юки, у этой встречи действительно высшая приоритетность, вопрос жизни и смерти, без шуток!
Центральная зона, библиотечный блок… Опасно было приближаться к Информаторию — как бы Жубер или его помощники ничего не заподозрили! Но не откажешь же! Подростку, переживающему свою первую любовь, трудно что-то объяснить. Для Юки сейчас она — центр вселенной, всё остальное — периферия. И если Жубер или кто-то ещё следит за мной, они увидят, что я там делаю: утешаю.
Юки ждала меня в центральной части широкой улицы, где с одной стороны располагались входы в приёмную Информатория, а с другой — дискуссионные залы и учебные аудитории. Посередине была «зелёная граница» с густыми зарослями, и я не сразу заметил свою подопечную: она забралась с ногами на лавочку и сидела так, обхватив коленки и пригорюнившись.
Прелестная девочка, гоняющаяся за хомячками и бабочками, превратилась в голенастое угловатое существо, вспыльчивое и одновременно ранимое. И хотя мы виделись довольно часто, я замечал эти изменения, так что хотелось иногда измерить, насколько она вымахала, чтобы определить скорость изменений. Я даже однажды пошутил об этом, когда успокаивал её насчёт фигуры и прыщиков — «Ты же ещё растёшь!» Она страшно обиделась и не разговаривала со мной больше недели, а потом прислала вопрос: «А ступни ещё вырастут?» Было это в три часа ночи. Я проверил её биопаспорт, посмотрел аналитический вывод и текущий размер — и ответил: «Нет, теперь только руки и ноги и чуть-чуть спина». Мы общались до полшестого. Утром она прислала извинение: «Я понимаю, что тебе надо на работу, прости за беспокойство». Она всё-всё понимала! Но это было сильнее её.
В первый раз я наблюдал такое: первая любовь, рост и развитие — стандартно, ничего особенного, но не с её точки зрения, конечно. Возможно, со временем привыкну, а пока это было волнующе и немного страшно: бабочка выбиралась из кокона, я видел её мучения, но не мог сделать это за неё. Мне выпала возможность помочь — и там же рядом пролегала возможность навредить. Увы, желание «сделать хорошо», как и добрые чувства, не позволяли отличить одно от другого, а итог будет понятен только через несколько лет…
Иногда я скучал по милой малышке Юки — особенно когда на меня обрушивалось очередное «ты не понимаешь» или «ты специально». Последнее время она и вовсе походила на вулкан, про который не предупредили, и есть лишь догадки: то ли плюнется лавой, то ли останется спать. Может, лучше сразу спрятаться? Однако любопытство было сильнее: в этом неуклюжем подростке уже проглядывали черты той удивительной девушки, которой она станет. И я терпел, напоминая себя, что всё временно. «Хорошо, что Брайн отстаёт — только-только начал расти и меняться!»