Выше только звезды
Шрифт:
— Ага. — Лицо Алика расплылось в улыбке. — Она обожает только паинек-девочек, а пацанов терпеть не может. И меня особенно. У вас альбомы с собой?
— Да, — Данила достал из рюкзака альбом. — Только что мы будем рисовать? Разве у тебя есть такая же ваза?
— Зачем она нам? — удивился Алик. — Она ведь в кабинете рисования шестой год стоит. Сейчас мы ее и забабахаем.
— Нет, я так не могу, — возразил Данила. — Мне нужна ваза. Может, нарисуем другую, какая ей разница? Спроси у мамы.
— Ну
— Ух ты, как настоящая, — восхищенно разглядывал Данила появляющийся рисунок.
— Свет должен падать из окна, значит, справа, — рассуждал Алик. — Тень будет слева, а здесь будет такая фиговина, где ни то и ни другое.
— Теперь себе, — сказал Данила. — Рисуй себе такую же. Где твой альбом?
— Если бы он у меня и был, ни за что бы этой дуре рисовать не стал. Она все равно через Лолиту передала, что меня больше на урок не пустит, — отмахнулся Алик.
— У меня есть запасной альбом, — Данила покопался в рюкзаке. — Возьми, нарисуй. Я ей отдам, и она тебе наверняка поставит пятерку.
— Вот еще, — сказал Алик. — Я такое придумал! Я ей стул водой оболью! Она про меня гадости в учительской говорит. Давай я лучше тебе, Дина, нарисую.
— Мне не нужно, она только мальчишкам двойки ставит, — не соглашалась Дина.
— Ну а вдруг поставит за компанию? — сказал Алик. — Где твой альбом?
— Ну, тогда я тебе сам нарисую, — предложил Данила. — Я с твоей срисую. У меня, конечно, не получится, как у тебя.
Алик сосредоточенно рисовал, высунув от напряжения кончик языка, рядом, добросовестно стараясь срисовать готовую вазу, примостился за столом Данила, Дина, сидя на полу, решала задачи по математике.
— Готово. — Алик слегка провел ластиком по рисунку.
— Вот это да! — воскликнул Данила. — Ты прямо художник. Алька. И для Динки ты больше старался, еще лучше получилось.
— Ничего я не старался, — отвернулся к окну Алик. — Просто второй раз рисовать легче, чем первый.
— А это еще зачем? — Динка ткнула пальцем на то место, где мальчик провел ластиком. — Здесь же тень. Давай я сама закрашу.
— Там белая стена рядом. — Алик отобрал у нее карандаш. — Я давно заметил, что так получается, когда предмет стоит у стены.
— Ладно, пусть останется, — согласилась Динка. — Так быть не может, но пусть будет неправильно, а то она еще подумает, что нам твой папа нарисовал.
— Не подумает, — Алик с улыбкой рассматривал то, что нарисовал Данила, а потом вывел на альбоме свою фамилию. — Ладно, отнеси этой дуре.
Данила зашнуровывал ботинки, сев на корточки в коридоре и положив три альбома на пол. Дина, одетая, ждала его, держа два рюкзака. Алик провожал друзей. Дверь в комнату архитектора
— К вам кто-то пришел? — спросил Данила.
— Это Роберт, он часто приходит к папе, — ответил Алик.
Данила оставил свой ботинок и прислушался. В последнее время его интересовали отношения взрослых, а дядя Роберт был человеком, о котором разговоров было больше всего. Особенно теперь, когда он так неожиданно ушел из семьи.
— И что тебе сказал психиатр? — спросил архитектор.
— Сказал, что не считает это психическим отклонением, — ответил гость, — говорит, такое нередко бывает с творческими личностями.
— Обратись к другому, — посоветовал Виктор. — Если такое поведение доставляет неприятности кому-то, то это явная патология. Хотя и другой врач тебе скажет то же самое.
— Ты так думаешь? — расстроенно спросил Роберт. — Но я так больше не могу.
— Я думаю, лучше тебе забыть всю эту историю и вернуться в семью, тогда все утрясется само собой. Ты где сейчас живешь, у нее?
— Нет, я снял квартиру, живу один. Прихожу в гости. Нужно время, чтобы девочка меня полюбила, — сказал Роберт.
— Не создавай себе дополнительных проблем. Роберт. — Архитектор заметил в коридоре детей и вышел к ним. — Уходите без новых травм?
— Мы рисовали, дядя Витя, — ответил Данила, вставая с пола и поднимая альбомы. — Мы все пропустили урок рисования и рисовали сейчас.
— Можно, я посмотрю? — Архитектор протянул руку. — Неплохо, совсем неплохо, — сказал он, разглядывая альбом Данилы. — А где вы взяли вазу? У нас таких нет.
— Нигде мы ее не брали, она у нас в кабинете рисования с первого класса пылится, — сказал Алик.
— Неужели ты так рисуешь по памяти? — удивился Виктор Горшков, глядя на Данилу.
— Это ваш сын нарисовал, — возразил Данила.
— Да? — расхохотался Виктор. — Я очень уважаю. Даниил, твое желание выставить своего беспутного друга в выгодном свете, но он безнадежен. Я даже перестал покупать ему альбомы, он их все равно выбрасывает.
— Я их не выбрасываю, — нахмурился Алик.
— Потерять можно один, но не двадцать, — начал заводиться Виктор. — Если ты балбес и бездарь, то не будь хотя бы еще и лгуном.
— Вы не смеете так с Аликом разговаривать, — вспыхнул вдруг сдержанный Данила. — Он…
— Заткнись, — толкнул его Алик.
— Извини, Даниил, с тобой, наверное, дома так не разговаривают, — сказал Виктор. — Но моею отпрыска вынести трудно, сам видишь. — Он раскрыл альбом Дины. — Диана, а у тебя прирожденный талант. Такое редко бывает, чтобы не учиться нигде специально, не знать законов наложения теней и так правильно их передать. Особенно этот блик…
Он открыл альбом с фамилией своего сына: