Высокое Искусство

Николаев Игорь Игоревич

Фигуэредо почти не учил Елену борьбе, рассуждая, что если девка ввязалась в ближнюю схватку без оружия, ей уже ничего не поможет, как пальцами ни крути. Однако несколько самых простых вещей он ей поставил, например освобождение из простейших захватов или удушения (которым славились ночные разбойники Мильвесса). Сегодня Чертежник прочитал лекцию о положении безоружных рук в ожидании боя и о внезапной атаке.

— Ладони скобой, пальцы на пальцы, жестко. Положение у солнечного сплетения, локти к бокам.

Еще

несколько глотков привели Чертежника в почти благостное состояние духа. Елена почувствовала себя неуютно. Она в первый раз видела поддатого мастера, и, как показывал опыт, от нетрезвых людей можно ждать чего угодно.

— Это выглядит безобидно и слабо, а движение получается равно коротким и быстрым в любом направлении.

Чертежник хоть и был навеселе, навыков не утратил ни на йоту, движения его оставались точными, объяснения лаконичны и внятны.

— Ты можешь сбить удар, отвести в сторону. Можешь защитить голову. А можешь ударить.

Фигуэредо сделал движение, Елена лишь ощутила толчок воздуха, а затем уже поняла, что мастер продемонстрировал удар жесткой «скобкой» в шею спереди, туда, где у мужчин кадык. И это действительно получилось очень быстро.

— Убить не получится, но огорчит сильно. Может спасти жизнь.

Еще с полчаса или около того Елена отрабатывала движения, тренируясь у столба с войлочной обмоткой, а затем отводя выпады Чертежника, вооружившегося палкой с тряпичным набалдашником. Наконец, фехтмейстер закончил и нетвердым шагом побрел в угол, к топчану, где и сел, как подрубленный. Чертежник хмелел на глазах, по мере того как вино уходило в кровь. Елена опустила руки, поняв, что на сегодня урок закончен.

— Меч оставь, — буркнул Чертежник, уронив подбородок на грудь.

— Спасибо, — Елена подумала, может, стоит как-то более зримо выразить благодарность.

— В углу оставь, — уточнил мастер.

— А…

Избавляться от кригмессера было как-то грустно. Недолгое обладание все же привязало временную хозяйку к ножу, заставило скучать без твердой рукояти в ладони. Елена уже забыла прежние колебания — стоит ли носить мессер открыто. Теперь ей не хватало уверенности, которой наделяет оружие того, кто хоть немного выучился обращению с ним. А сколько, в самом деле, стоит меч? Хорошие оружейные лавки располагались в южной части города, туда можно было бы зайти. Может завтра? Хотя Елена не знала, распространяется ли запрет праздничной торговли на оружейников.

Женщина посмотрела на Чертежника, обмякшего на драных простынях, как тряпичная кукла без каркаса. Может, пришло время попробовать что-нибудь у него выведать?

— Я слышала… — начала, было, она. Собственный голос показался слабым, противно безвольным.

— Что слышала? — спросил мастер, не поднимая голову.

— Я слышала про воителей, — проговорила, чуть запинаясь, Елена. — Они…

— Рожай, наконец, — проскрипел Чертежник.

— Я слышала про бойцов, которые равно хороши в мече и колдовстве, —

решилась Елена и замолкла, не зная, что еще сказать.

— А, маги-воины, — без всякого удивления отозвался мастер. — Есть такие. Вернее были.

— Были? — выдохнула ученица, не веря удаче. Наставник не только не удивился, но, похоже, воспринял вопрос как что-то вполне обыденное.

— Были. И есть, — Чертежник махнул рукой и выронил кружку. Та стукнулась о пол, пролив крошечную лужицу пахнущей спиртом жижи.

— Плесни еще, — приказал мастер, попробовав приподняться и упав обратно, на шаткое ложе.

Елена молча выполнила указание.

— А-а-а… — неопределенно проворчал Фигуэредо, жадно глотая уже чистое вино. Испарина выступила у него на лбу, щеки впервые на памяти ученицы окрасились чем-то, что можно было назвать тенью румянца. Как у настоящего туберкулезника.

— Да, — неожиданно четко и внятно сказал он. — Такие были. И много. Давно, очень давно. Но магия почти ушла из мира. Слишком много сил, много времени теперь надо, чтобы достичь в ней хоть каких-то высот. И прирожденный дар, без которого ничего не выйдет, сколько ни учись.

— Но все-таки они есть на свете?

— Да. Очень мало. И упаси тебя Пантократор встретиться с одним из них.

— Почему?

Чертежник взглянул на нее, не поднимая головы, неожиданно внимательным и острым взглядом.

— В бою нельзя одновременно крутить мечом и колдовать. Все равно, что одной рукой рисовать картину, а другой считать в бухгалтерской книге. Нельзя совместить несовместное. Нельзя разделить душу надвое. Да и незачем. Ведь если ты маг с хорошими задатками, тебе не нужно убивать самому. Однако…

Новый глоток, на сей раз мелкий, только губы смочить.

— Однако были те, кто стремился достичь совершенства и в том, и другом. И находились те, кому это удавалось. Была школа, которая учила, как сковать себя цепями самодисциплины. Отказаться от искушений. Постичь непостигаемое. Стать выше человека, уподобившись тени ангела. Этой школы давно уж нет. Погибла во время крушения прежнего мира.

— Но маги-воины все-таки существуют?

— Да. И молись, чтобы никогда его не встретить, — повторил предостережение фехтмейстер. — Секреты старой школы давно утеряны. А без них путь воина-мага — дорога в безумие. Их души больны, как у тех, кто злоупотребляет магическими переходами. Искажены, как у слуг Ювелира. Однажды я видел…

Он умолк.

Елена прикрыла глаза рукой, пытаясь справиться с ужасом, который проснулся в сердце. Ей опять вспомнился взгляд красноглазой ведьмы на корабле. Лишенный зрачков, и все же удивительно выразительный, кипящий эмоциями. Взгляд наглухо безумного создания, утратившего человеческую природу.

Что же это на самом деле? Магическая хрень? Или раздвоение личности, попытка разделить сознание для одновременного управления разными процессами? И как следствие — искусственно вызванная шизофрения?